Книга Свадебный марш на балалайке - Маргарита Южина

Они около двух часов просидели над бумагами, но зато теперь в завещании Воротилова фигурировала фамилия Анны Левашовой. Довольный Воротилов унесся по своим делам, а болезный Юрий Дмитриевич весь день прикладывался к банке с огуречным рассолом. Когда голова понемногу встала на место и Крытов снова забрался в постель, чтобы окончательно поправить здоровье, невыносимый Воротилов появился снова. Теперь уже его тянула за руку молоденькая девчонка, ничем не примечательная с виду.

– Юра… Давай это… с завещанием того… перепишем… – блеял Воротилов, косясь на девицу. – Вот… как узнала, пообещала сменить фамилию и вообще, даже наследника мне теперь дарить не хочет.

– Так тебе и надо! На кой черт ты объявляешь всем, что у тебя там в завещании?! – вскинулся Крытов. – Когда б скончался, тогда бы я всех в известность поставил! А теперь… Девушка, а вам-то чего в этих бумажках мешает?! Ну написал он вас и написал! Он же не отбирает, а дает! Прямо не знаю!

– А мне не надо его смертных денег! – кричала невзрачная девчонка. – Я вообще считаю: готовиться к смерти – плохая примета! И ничего нам не надо! Пусть он живой и здоровый остается, тогда и мы с ребенком обеспечены будем, а если с ним что случится, так я все равно ни копейки не возьму! И взгляды косые его детей не собираюсь ловить! Чтобы моего ребенка до десятого колена прокляли только за то, что он родился?!

У Крытова утренняя боль снова стала раскалывать голову.

– Не кричите вы так… о муки! – поморщился нотариус и прикрыл глаза. – Хорошо. Я все сделаю. Но только завтра. Сегодня у меня такое состояние… Я, пожалуй, сначала свое завещание составлю, а то после ваших визитов я, кажется, быстрее вас…

– Да?! Вы тут все помирать настроились, а я?! А мне потом как?! Живи и бойся?! – верещала Левашова. Потом и вовсе честно предупредила: – Не перепишите – визжать начну! Не верите?

– Перепиши лучше, она начнет, – подтвердил Воротилов.

– И-и-и-и-и!!! – пилой завизжала девчонка.

Крытова снесло с кресла в момент. Он даже переодеваться не стал, показывая, как он негодует. Через час завещание было составлено по-новому.

– Все! И сегодня чтобы вы меня не видели! – обиженно кричал Юрий Дмитриевич, выталкивая привередливую чету за двери. – И нет меня сегодня! И не будет! Я в деревню… к бабушке… на парное молоко и на огуречный рассол! Валентинка! Ну выставь же ты этих потрошителей!

Больше о завещании с Воротиловым они не разговаривали.

– И Левашову не видели? – уточнил Дуся.

– Упаси господи! – замахал ручками нотариус. – И не стремлюсь! И не жажду! И даже вспоминать не хочу! Молодой человек! Куда вы? Вы хоть обувь наденьте!

Дуся, будто под гипнозом, медленно направился к двери, в священной задумчивости сгребая на своем пути необычный торшер, прошелся по лапам крошечных собачек и направился вон из дома. Разутым, как и полагается настоящим мыслителям.

– Дуся! – поймала его за рукав Ксения уже в подъезде. – Я с тобой! Что на тебя нашло?

– И все же, чего она испугалась? – моргал Евдоким чумными глазами, позволяя сестре натягивать на него туфли.

Филин Евдоким чувствовал, что разгадка где-то совсем недалеко, поэтому решил сразу по приходе домой запереться в своей комнате и всласть подумать. Не тут-то было – едва он перешагнул порог своей комнаты, как на него тут же накинулась чье-то ароматное тело.

«Убьют. Сейчас прямо и задушат. Чувствуют, что я уже на верном пути, вот и…»

– Дусенька! Птенчик! – висела на нем Сонечка и выпускать из своих лап Филина не собиралась. – Ты только посмотри, как я устроила наше гнездышко!

Дуся огляделся. Гнездышко ничем не отличалось от его холостяцкого убежища. Правда, на столе теперь красовалась вазочка с экзотическими искусственными цветами из крашеных страусиных перьев, а кровать была расправлена и соблазнительно манила к себе откинутым одеялом.

– Я думаю, киска моя, надо поставить в известность прислугу, что отныне я поживу с тобой здесь. Пока мы не съедем на новую квартиру. Огурчик мой, а может быть, нам стоит подумать об особнячке? – порхала по комнате Сонечка в прозрачном пеньюаре, под которым была только кожа.

Дуся такого напора не ожидал. Он попятился, кое-как отлепил от себя цепкие руки невесты и понесся к Ксении – жаловаться.

У Ксении дела обстояли не лучше. Капелькин твердо вознамерился стать богатым, поэтому решил действовать банально. Сначала надо было показать красавице свою немыслимую любовь. Для этого перво-наперво требовалось завалить девушку цветами. Желательно розами. Однако розы – это, как считал Андрей Георгиевич, штамп, а если проще, у него на них просто не хватало денег. Денег было до крайности мало, поэтому целеустремленный любовник не поленился смотаться на берег реки и наломать черемухи. Цветы одуряюще пахли и привносили в отношения первобытность. Правда, их немного портили колючие ветки и невероятное количество насекомых, но обсыпать любимую ими было удобнее всего. Дождавшись Ксению, пылкий Ромео принялся кидаться ветками, с придыханием восклицая:

– Любимая! Это все тебе! Я искупаю тебя в цветах! Пусть лепестки передадут тебе мою нежность!

Лепестки ничего не передавали. Они осыпались на только что вычищенный ковер, а ветки больно царапались и делали затяжки на костюме. Ксения уворачивалась от бросков, закрывала лицо руками и даже приседала и подпрыгивала – ничего не спасало.

– Лю-ю-ю-ю-ся-я-я!!! – наконец взвыла она о помощи. – Люся! Убери это безобразие!

– При чем здесь Люся?! – оскорбился ухажер. – Я сам… Сейчас я быстренько…

Он кинулся на колени и принялся собирать развалившийся куст. По рукам побежали какие-то черные мушки и зеленые гусеницы.

– Ксения! Что это за мерзость?! – брезгливо затряс мужчина руками. Насекомые держались насмерть, и у красавца-детектива началась паника. – Ксения! Ну убери же с меня эту гадость! Ой-й-й! Сейчас под рубашку заползет! Ну чего ты встала как колонна?! Помоги же! Ай-яй-яй!!! А это не клещ?! Клещ!!! Вон как смотрит, не моргнет! Иди, иди от меня!

Капелькин скакал по комнате и скидывал мушек на легкий костюм любимой. В этот самый момент и появился Дуся.

– Ксения! Немедленно убери из моей комнаты свою подру… Оп-паньки! А этот чего выплясывает? – кивнул он на скачущего Капелькина.

– Я так думаю, это брачный танец детектива, – растерянно проговорила Ксения.

Брат с сестрой поспешно исчезли в столовой, наказав Максу устранить драгоценных гостей с территории особняка. Но тут уже в комнату Ксении ворвалась разъяренная Люся.

– Это что вы тут такое сотворили, а? Это кто же вам позволил безобразничать?! А ну, хватайте веник!

– Может, пылесос? – стонал Капелькин, с ужасом глядя на стога черемухи.

– Веник, веник! Это какой же пылесос такие поленья засосет?! Вот и впрямь, заставь дурака…

Поздно ночью, ворочаясь в своей постели, Дуся мучился размышлениями. Выходит, Левашова не могла убить Воротилова. Ей он как раз нужнее живьем был. Странная, однако, женщина. Такой скандал закатить у нотариуса… Зачем? Дают деньги, так хватай и спасибо скажи, губки в улыбочке растяни и покрасней от радости, а чего визжать? Вела себя, как… как… Надо к ней съездить еще раз. И все же, если не ей, то кому нужно было убивать Воротилова? Да никому! Никто его и не убивал. И вообще – Дуся уже столько размышляет, он в жизни столько голову не забивал, разве что в классе третьем, когда таблицу умножения учил, а тут думает, думает, а решения никакого нет. А все оказывается просто, очень просто. Никаких преступлений не было. Офелия – Ирина Плюшкина – просто попала под машину, а отец Александр не справился с аллергией, чего тут думать!