Книга Возвращение воина - Шеррилин Кеньон

Очередная волна мучительной боли нахлынула на нее, когда она представила, какой будет ее жизнь без него. Они знали друг друга всего ничего — и все же он стал так много для нее значить.

Ей нравилось, что его лицо было первым, что она видела утром. А его прикосновение — последним, что она ощущала перед сном.

Теперь этого больше никогда не будет.

— О Кристиан! — всхлипнула она, уткнувшись лицом ему в плечо. — Я не хочу жить без тебя.

Наконец-то она поняла, что. он имел в виду, когда с таким ожесточением говорил о любви. Почему он не желал любить ее. Воистину не было боли сильнее, чем та, которую она испытывала сейчас. Немудрено, что он пытался оградить себя от нее.

— Адара! — раздался тихий голос Йоана у нее за спиной.

— Оставь нас, — сказала она прерывающимся голосом. — Я хочу побыть с ним как можно дольше.

Он сочувственно положил руку ей на плечо и легонько сжал его в знак поддержки.

— Я буду снаружи.

Адара подняла голову от груди Кристиана, почувствовав, что он уходит.

— Йоан!

Он остановился и посмотрел на нее: — Да?

— Мне не важно, чего это будет стоить. Найди тех, кто в ответе за это, и приведи их ко мне.

— Я снесу им головы и…

— Нет, — процедила она сквозь зубы, чувствуя, как очередная волна гнева прокатилась по ее телу. — Мне они нужны живыми. Я не хочу, чтобы меня лишили удовольствия заставить их заплатить за это.

— Я пошлю своих людей.

Йоан стремительно вышел из шатра. С разбитым сердцем она снова положила голову на грудь Кристиану, чтобы слышать едва различимое, слабое биение его сердца. Закрыв глаза, она попыталась представить, что она вернулась надень назад, когда у них все было хорошо.

Утром Кристиан провел добрый час, занимаясь с ней любовью. Он дразнил и ласкал ее и отпускал шуточки по поводу того, как он устал спорить с Йоаном насчет их похода в Элджедеру.

Она держала его в объятиях и гладила его волосы, когда они разговаривали обо всем и в то же время ни о чем. Она хотела рассказать ему о ребенке, которого носит под сердцем. Но Кристиан пребывал в таком хорошем расположении духа, что она так и не решилась.

А теперь это…

— Я люблю тебя, Кристиан, — выдохнула она. — Мне жаль только, что я не сказала тебе это, когда ты мог меня слышать.

Теперь было слишком поздно. Он никогда не узнает, чем он был для нее и как много для нее значил. Никогда не услышит крика своего ребенка и не узнает, какую радость она испытала, когда осознала, что носит в себе его крохотную частицу.

— Клянусь тебе, Кристиан, я не допущу, чтобы наш ребенок умер или стал пешкой в чужих руках. Никто и никогда не причинит ему такую боль, какую они причинили тебе. Клянусь своей бессмертной душой.

Шли дни, а Кристиан по-прежнему висел на волоске от смерти. Все лекари пребывали в недоумении. По всем законам, принимая во внимание серьезность его ран, он должен быть мертв.

Но он не умирал.

Это вселяло в Адару надежду.

— Останься со мной, мой принц, — шептала она, держа его руку и целуя израненные в боях пальцы.

Адара часами пела ему на своем родном языке и на языке Элджедеры. Но еще больше времени она проводила, молясь за него. Дни бдения у постели больного слились для нее в одно расплывчатое пятно, пока она ждала, когда же он наконец вернется к ней. Только Фантому с Люцианом позволяла она подменить себя на своем посту.

— Он будет жить, Адара, — сказал однажды Фантом, придя сменить ее, чтобы она смогла умыться и привести себя в порядок. — Я знаю это.

Она надеялась, что он прав. Мысль об ином исходе была ей невыносима.

— Я просто хочу, чтобы он открыл глаза и посмотрел на меня. Тогда я бы тоже в это поверила.

Она убрала волосы со лба Кристиана. Сегодня цвет его лица, похоже, и в самом деле улучшился. Кожа уже не была такой серой, и жар немного спал.

Но он был так изможден. А его раны казались такими страшными.

Если она когда-нибудь доберется до злодеев, которые в ответе за это, они изведают гнев, сравниться с которым может разве что гнев самого дьявола.

С тяжелым сердцем она приподнялась, собираясь встать, но вдруг почувствовала, как пальцы Кристиана сомкнулись вокруг ее руки.

Она тотчас застыла.

— Кристиан?

Его пальцы еще сильнее сомкнулись вокруг ее руки, словно давая ей знать, что он слышит ее. Слезы заструились у нее по щекам, в то время как сердце наполнилось счастьем.

— Фантом, сходи за лекарем. Тот немедля выбежал.

Адара увидела, как грудь Кристиана поднялась от первого глубокого вдоха, который он сделал с тех пор, как его нашли и принесли сюда. Разразившись безудержными слезами, она крепко обняла его.

Дыхание его сделалось прерывистым — вне сомнения, от боли, которую он сейчас испытывал.

Боясь, что причиняет ему боль, она отстранилась от него.

Моргнув, он открыл глаза и посмотрел на нее: в его глазах она увидела подтверждение его физической муки.

— Я знаю, любовь моя, — прошептала она, желая утишить его боль. — Лежи смирно и дыши свободно.

Адара поднялась, чтобы принести чашу с вином и влить несколько крохотных капелек его Кристиану в рот, чтобы облегчить страшную жажду, которую он, должно быть, испытывал.

Лекарь вошел в шатер и замер, увидев, что глаза Кристиана наконец открылись.

— Это невероятно, — молвил он, перекрестившись.

Когда лекарь сделал шаг вперед, она увидела, как Кристиан потянулся к шее, где раньше покоилась цепочка его матери. Огромное горе отражалось в его глазах, и оно терзало ей сердце.

— Все будет хорошо, — прошептала она и, поцеловав его в лоб, попыталась отойти в сторону, чтобы дать лекарю обработать его раны, но Кристиан не желал отпускать ее. Одинокая слезинка вытекла из уголка его глаза и покатилась по виску. Он по-прежнему держал ее руку в своей.

Адара стерла эту слезинку поцелуем, жалея, что не может так же легко умерить его горе. Оно истерзало не только его тело, но и его дух. Последнее звено, связывавшее его с родителями, теперь исчезло. Она надеялась только, что удастся найти украденные вещи…

И воров.

Лекарь недолго пробыл возле больного — ровно столько, сколько понадобилось, чтобы осмотреть его повязки и провозгласить, что это самое чудесное исцеление из всех, свидетелем которых он был.

— Я дам знать остальным, — сказал Йоан.

Кивнув, она снова села на краешек постели Кристиана. Он еще не сказал ни слова. Но его любящий взгляд был красноречивее всяких слов.

— Добро пожаловать обратно в мир живых, Кристиан. Он закашлялся.