Книга Семена прошлого - Вирджиния Клео Эндрюс

За время нашего отсутствия не случилось ничего экстраординарного, кроме того, что Джори закончил модель клипера. Клипер предстал перед нашими взорами до блеска, роскошно сверкающий медным румпелем, с парусами, наполненными невидимым ветром.

— Сахарная пропитка, — со смешком ответил Джори на наше немое изумление. — Я делал по инструкции: обернул паруса вокруг бутылки и придал им форму наполненности ветром. Можно хоть сейчас отдавать швартовы, — Джори был горд и счастлив своей работой.

Мы помогли Джори поместить готовый корабль в пенопластовый пенал с соответствующими полостями, чтобы он там хранился, пока не попадет в руки нового владельца.

Джори взглянул на меня сияющими прекрасными глазами:

— Спасибо тебе, мама, за то, что дала мне возможность занять себя чем-то в этот такой долгий несчастливый период. Когда я впервые увидел этот клипер, признаюсь, был ошеломлен, думая, что никогда не смогу сделать столь трудную вещь. Но шаг за шагом я одолевал эти хитроумные инструкции, и вот — я победил!

— Именно таким способом и одерживаются все победы в жизни, Джори, — сказал Крис, обнимая его. — Не надо страшиться сложностей. Шаг за шагом… и ты придешь к желаемому. И я должен отметить, ты сделал эту работу с таким профессионализмом, которого я у тебя и не подозревал. Замечательная работа! Если Барт ее не оценит, он разочарует меня.

Крис излучал доброту и любовь к Джори.

— Ты выглядишь сильнее, здоровее. Это хорошо. И не бросай акварель. Писать акварелью сложнее, чем маслом, но мне кажется, это доставит тебе удовольствие. Я думаю, ты сможешь стать художником.

Внизу Барт разговаривал по телефону. Он распорядился, чтобы банковский служащий пустил в дело ценные бумаги, затем говорил с кем-то о рождестве, о том, что хочет устроить бал как бы в возмещение той трагедии, которая произошла у него на дне рождения. Я стояла в дверях, слушая эти переговоры, и думала о том, как хорошо, что все траты идут не из ежегодных «карманных» пятисот тысяч, а из наследства Коррин Фоксворт. Иначе бы Барт пришел в бешенство от одной необходимости совещаться с Крисом о каждой необходимой сумме.

Барт бросил трубку и зло посмотрел на меня:

— Мама, ты так и будешь стоять в дверях и подслушивать? Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не мешала, когда я занят!

— А когда еще мы можем с тобой увидеться?

— Что тебе от меня надо?

— Что надо матери от сына? Выражение его черных глаз смягчилось.

— У тебя есть Джори — и вроде тебе всегда его было достаточно.

— Ты ошибаешься. Если бы тебя не было на свете, Джори мне было бы достаточно. Но у меня есть ты, и ты — неотъемлемая часть моей жизни.

Он неуверенно встал и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной. Голос его звучал грустно, но сурово:

— Помнишь, как я все время носил под рубашкой дневник Малькольма? Он очень много писал в том дневнике о своей матери, о том, как он любил ее, пока она не убежала с любовником и не оставила его с отцом, которого он не любил. Я боюсь, что заражен той же самой ненавистью к матери. Каждый раз, видя вас с Крисом, наблюдающих, например, за звездами, я не могу освободиться от чувства стыда, которое испытываю я, но которого не испытываете вы. Поэтому не читай мне нотаций по поводу Мелоди. То, что совершаем мы с Мелоди, меньший грех, чем тот, что совершаете вы с Крисом.

Без сомнения, он был прав. Это-то и было больнее всего.

Мало-помалу я привыкла к отсутствию Криса, к тому, что он бывает дома лишь по выходным. Сердце мое разрывалось, а постель казалась мне огромной и холодной без него; все утра были одинокими и пустыми, пока я не слышала, как он насвистывает, принимая душ и бреясь. Мне не хватало его жинерадостности, его оптимизма.

Даже тогда, когда разбушевавшийся снегопад несколько раз не позволял ему приехать домой и на уикэнд, даже тогда я смиряла себя и ждала. Я думала о том, насколько приспосабливается человек ко всем лишениям, всем переменам, лишь бы заполучить несколько минут бесценного счастья.

Стоя у окна и видя, как машина Криса подъезжает к дому, я ликовала как в юности; меня переполняла радость встречи, будто несколько десятков лет назад, когда я ждала в коттедже отца Барта, украдкой пробирающегося ко мне из Фоксворт Холла.

Несомненно, когда я видела его каждый день и каждую ночь, яркость ощущений была меньше. Теперь я грезила уикэндом, ждала его прихода. Теперь Крис был мне более любовником и менее — мужем. Я скучала по брату, который был моей второй половиной; я любила своего мужа-любовника, который в этом качестве был совсем иным.

Ничто, ни моральные правила общества, ни опасения и укоры совести, не могло теперь разлучить нас. Я отринула все препятствия и приняла его как мужа.

Однако мое подсознание подкидывало мне бесчисленные уловки, чтобы усмирить беспокойное сознание. Так, я решительно отделяла в памяти Криса-мальчика, своего брата, от взрослого Криса, который был мне мужем. Мы оба начали когда-то бессознательную игру, и правила ее менялись с нашим возрастом. Мы не обсуждали их, мы оба понимали и принимали их без слов. Никогда больше Крис не называл меня «миледи Кэтрин». Канули в прошлое и многие другие милые клички, подшучивания и поддразнивания.

Поздним декабрьским вечером я нарочно скрылась в сумерках ротонды и смотрела оттуда, как он снимает пальто, а затем, прыгая через ступеньку, бросается в нашу спальню, повторяя на ходу мое имя. Я вышла из темноты и оказалась в его жаждущих объятиях.

— Ага, ты снова опоздал! С кем ты там встречаешься в своей лаборатории, от кого тебя бросает в жар и в холод?!

Ни с кем, ни с кем, — сказали мне его страстные поцелуи.

Но уикэнды были так коротки, так огорчительно коротки…

Я рассказывала Крису все, что беспокоило и мучило меня: о неприятных привычках Джоэла кружить по дому, бормоча цитаты из Библии, глядя неодобрительно на все, что я говорю и делаю. О поведении Мелоди и Барта, о том, как тоскует по жене Джори, как он любит ее, несмотря ни на что. Я постоянно пыталась напомнить Мелоди о ее обязанностях жены, об ответственности за ребенка. Равнодушие Мелоди расстраивало Джори более, чем потеря ног.

Крис лежал рядом со мной и терпеливо слушал мои тирады. Наконец, он нетерпеливо и сонно сказал:

— Кэтрин, иногда я опасаюсь приезжать домой из-за тебя. Ты портишь все, что есть хорошего между нами своими непрестанными подозрительными, темными выдумками. Пойми: все твои неприятности и подозрения живут по большей части в твоем воображении. Тебе не надоело, ты еще не достаточно настрадалась? Стань ты, наконец, взрослой, Кэтрин! Ты сеешь подозрения и скорбь в душе Джори. Когда, наконец, ты научишься ждать от людей добра, только тогда ты его и получишь.

— Да, я уже слышала эту твою философскую концепцию, Крис. — Я с горечью припомнила привязанность Криса к нашей матери и то, что от нее он тоже, несмотря ни на что, ждал добра.