Книга Цветы к сентябрю - Николай Станишевский

— Я хочу сказать тебе «спасибо», — он снова посмотрел на окно. — Спасибо за то, что ты научила меня по-настоящему любить тебя.

Спасибо за то, что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО у меня одна.

Спасибо за то, что теперь ты останешься для меня единственной женщиной на этой планете.

Николас вновь тяжело вздохнул и положил цветы обратно так, словно клал их на могилу.

— Это тебе, — грустно произнёс он. — С днём рождения, дорогая. И помни, когда впредь будет наступать сентябрь, у тебя всегда к нему есть цветок.

P. S. 8 сентября. Поздний вечер

Последнее, что у меня осталось — этот дневник. Мне придётся старательно прятать его, потому что если кто-нибудь его заберёт, я окончательно сойду с ума. Впредь я буду писать лишь по ночам, при свете луны или случайно оставленного включённого ночника. У меня масса времени, и я всё-таки надеюсь, что Память постепенно ко мне вернётся. Вернётся и не даст Разуму окончательно от меня уйти.

Вполне вероятно, что кто-нибудь, когда-нибудь, где-нибудь найдёт мой дневник и прочитает его. Возможно, он увидит в нём лишь то, как человек постепенно сходил с ума. Но, может быть, он поймёт, что на свете существует настоящая, безграничная любовь.

Поэтому я и пишу. Пишу, и буду писать все ночи напролёт мелким убористым почерком, чтобы сэкономить бумагу. Я знаю, иногда моя правая рука будет уставать, и тогда я буду писать левой, впереди у меня — целая жизнь, я уверена, что научусь это делать. По крайней мере, постараюсь.

Может быть, Ник, ты когда-нибудь увидишь этот дневник. Может быть, кто-то передаст его тебе.

И, может быть, прочтя его, ты, наконец, поймёшь, что эти строки я стремилась написать к нашему с тобой сентябрю.

Часть III

Дженни

14 августа или 8 сентября 2003 года

Похоже, меня всё-таки зовут Дженни. Я осознала своё имя не так давно, но порою верю, что просто вспомнила.

Я всегда считала, что у каждого — своё время. Кому-то кажется, что один день длится слишком долго, но кто-то считает, что год или два пролетают незаметно. Я лично склоняюсь ко второму.

До сих пор не могу уяснить, почему именно Я пишу эти строки? Что меня на это подвигло? Если раньше я пробовала описывать лишь своё жалкое существование, то сейчас делаю попытку вторгнуться в жизнь другого человека. Но смогу ли я с точностью передать его слова, мысли и поступки?

Наверное, смогу.

В последнее время меня не покидает ощущение, будто я постоянно нахожусь рядом с ним. Вижу, что он делает, как себя ведёт, стараюсь понять, что он думает. Быть может, я за ним подглядываю?

Скорее всего, нет, здесь что-то другое. Просто я НЕЗРИМО присутствую, словно Некто, которого никто не видит.

Действие, которое разворачивается перед глазами, напоминает психологический триллер. Я все время жду чего-то, оно неизбежно должно произойти. События порой необъяснимы и таинственны, в них постоянно сквозит предупреждение — приближается нечто Неотвратимое и Неизбежное. И я нахожусь в постоянном ожидании. Точно так же, как мой главный герой.

Николас.

Бедный, наивный Николас! Что бы он ни сделал, для меня он всегда останется порядочным и добродушным человеком!

Вопрос в другом — всегда ли я поступала порядочно по отношению к нему?

В принципе, с его стороны не было ничего скверного. Думаю, он не причинил вреда и другим окружающим. Они, наоборот, постоянно пытались сунуть ему палки в колеса, и он с достоинством отражал удары. При этом всегда оставаясь человеком.

Два года назад Николас чуть не погиб. В старом особняке, который достался ему в наследство от деда, произошёл пожар. До этого Николас жил там порядка трёх недель, стараясь справиться с приступом депрессии. Но, по-видимому, так и не смог. Человек от природы эмоциональный, обладающий буйной фантазией, он вообразил, что в доме находится кроме него кто-то ещё, и в один из серых сентябрьских дней довёл себя этой мыслью практически до смерти…

Он постоянно думал, будто кто-то стоит за дверью…

Когда Николас очнулся, пламя бушевало вовсю. Благо, что ему удалось пробраться к окну, разбить стекло и выпрыгнуть наружу. Правда, не обошлось без потерь. В прыжке несчастный напоролся на осколок стекла, что торчал из оконной рамы и сильно порезал лицо. Теперь на всю жизнь на его щеке остался жуткий, безобразный шрам.

Вероятно, именно это происшествие изменило всю его дальнейшую жизнь. У Николаса кардинально поменялся характер, исчезли многие вредные привычки, и, самое главное, появилось умение тщательно анализировать мысли и поступки. Он стал совершенно другим человеком — неторопливым, осторожным, не тем, кто бросается решать проблему сломя голову, но старается всё продумать и взвесить.

Думаю, он приобрёл неплохие душевные качества. Хотя, я абсолютно уверена, что даже совершенно новый Николас не сможет просчитать до конца всё, что может появиться в его жизни и предугадать финал фильма, где ему суждено сыграть главную роль.

Порой мне хочется, чтобы он нашёл мой дневник и прочёл его.

Хотя я думаю, что это — невозможно…

Может быть, тогда бы он понял, что в жизни просто так ничего не происходит.

Может быть, тогда бы он осознал, что настоящее чувство всё-таки существует.

Но, возможно, он бы всё-таки уяснил, что эти строки я писала специально для него к сентябрю.

14 августа

В последнее время Николас жил довольно замкнуто. Отремонтировав дом, прилично пострадавший при пожаре, он поселился в нём. Связи с внешним миром практически не поддерживал, разве что иногда, раз в неделю ездил в Кемберлист сделать необходимые покупки. В контакты с людьми старался лишний раз не вступать, но если и вступал, то ограничивался короткими сухими фразами, которыми выражал всё, что хотел. Как я уже излагала выше, он стал мудрым и осторожным, крайне немногословным человеком.

В своей новой жизни Николас места женщинам не отвёл. Ни одна так и не переступила порог его особняка, за исключением тётушки Милли — улыбчивой, добродушной толстушки, которая нанялась за хорошую плату следить за домом и за ним самим. В смысле — стирать, убираться, готовить.

Больше не было никого.

Злые языки постоянно судачили, что Николас ведёт аскетичный образ жизни, но он не обращал внимания на эти сплетни. Умея анализировать поступки и действия других, он относился абсолютно спокойно к подобным бредням.

— Надо быть выше всей этой грязи, — так он любил иногда говорить.

Если и раньше Николас был интеллигентным, образованным человеком и чувствовал своё превосходство в определённом кругу людей, то сейчас эта мысль окончательно укоренилась в его сознании.

Итак, казалось, наш герой предпринял всё, чтобы отгородиться от окружающего мира. Он даже выстроил вокруг особняка высокий забор, хотя в округе в радиусе многих миль никто не жил.