Книга Петр Великий. Деяния самодержца - Роберт К. Масси

На следующее утро, 28 сентября, так и не дождавшись атаки, шведы снова отступили, отбиваясь на марше от вившихся вокруг них русских конников, и дошли до деревни Лесная, лежавшей в дневном переходе от Пропойска. Тут-то и сказалась потеря почти целого дня. Не будь этого бесплодного ожидания, Левенгаупт мог бы переправиться через Сож и быть в безопасности.

Теперь же, осаждаемый русскими, Левенгаупт понял, что до реки ему не добраться и придется принимать сражение. Он выслал 3000 кавалеристов вперед к Пропойску – занять переправу, а сам с оставшимися 9500 солдатами изготовился к бою. Он приказал частично распределить обоз между офицерами: полковник мог оставить за собой четыре подводы, майор – три, и так далее.

Петр, со своей стороны, приказал спешиться драгунам и посаженной на коней пехоте и расположил их на опушке леса, поручив Меншикову командовать восемью полками на левом крыле, а на себя взял правое крыло с семеновцами, преображенцами и тремя драгунскими полками. В час дня 28 сентября началось сражение. Оно бушевало целый день, и, по словам Петра, «виктории нельзя было во весь день видеть, куда будет». Когда войска Меншикова дрогнули, Петр послал им на подмогу семеновцев, которые отчаянной контратакой восстановили смешавшиеся было ряды. Когда минуло четыре часа пополудни, на помощь русским явился Боур с тремя тысячами драгун, но шведы уравновесили численность, отозвав к месту схватки 3000 кавалеристов, посланных ранее на защиту переправы. Бой не унимался до ночи, но внезапно налетела невиданная для ранней осени пурга, слепившая глаза, и заставила прекратить битву. Хотя шведы сохраняли строй, Левенгаупт приказал отступить и поджечь подводы. Полыхали в ночи, рассыпая бесчисленные искры, фуры с припасами, которые с таким невероятным трудом дотащились сюда из Риги – под проливными дождями, по разбитым лесным дорогам. Медные и чугунные пушки, чтобы они не достались русским, сняли с лафетов и зарыли в землю. Зловещее зарево горящих подвод освещало картину всеобщей сумятицы: не устояла и шведская дисциплина. Солдаты бросились хватать с офицерских подвод пожитки и водку. Подразделения потеряли связь друг с другом, и многие солдаты заблудились в лесу. Некоторые пехотинцы вскочили на выпряженных из подвод коней и пустились вскачь к Пропойску, чтобы найти спасение за рекой. Когда уцелевшие полки подошли на рассвете к Пропойску, оказалось, что все мосты сожжены. Поэтому переправить немногие оставшиеся подводы было уже невозможно, и их сожгли на берегу. Вдобавок на беспорядочно отступавших шведов налетели казаки с калмыками и порубили на берегу еще 500 человек.

Лишь поутру стало ясно, какое бедствие постигло шведов. Дневная битва и ночной хаос стоили Левенгаупту половины его сил: из 2000 кавалеристов осталось 1393, из 2500 драгун – 1749, а из 8000 пехотинцев уцелело всего 3451. Общие потери составили 6307 человек, из них более 3000 попали в плен. Немало шведов поодиночке или сбившись в кучки блуждали по лесам, пока не были перебиты или взяты в плен. Тысяче человек удалось добраться через Литву обратно в Ригу. Обмундирование, провиант, боеприпасы и медикаменты – все, в чем так отчаянно нуждался Карл, – пропало. Русские потеряли убитыми 1111 человек и ранеными 2856. С обеих сторон в бою участвовало примерно по 12 000 человек, русские потери составили одну треть, а шведские – половину личного состава.

Остатки своей потрепанной армии – около 6000 человек – верхом на распряженных обозных конях Левенгаупт повел к Северской земле. Довольствуясь тем, что поле боя осталось за ним, Петр не преследовал шведов, и наконец, десять дней спустя, Левенгаупт добрался до королевского лагеря. Но каково было разочарование Карла, когда вместо огромного обоза с провиантом для армии и 12 500 солдат свежего пополнения Левенгаупт привел в лагерь 6000 измученных, изголодавшихся людей – и ни артиллерии, ни провианта! Кавалерийские подразделения еще можно было как-то сохранить, но пехотные поредели настолько, что были расформированы, а уцелевшие солдаты распределены по другим полкам для восполнения потерь.

При виде вновь прибывших королевской армией овладело уныние. Битва у Лесной продемонстрировала, что у русской армии появились новые боевые качества. Обе стороны имели почти равную численность, а шведы потерпели поражение. Однако Карл держался хладнокровно. Он не бранил Левенгаупта ни за медлительность, ни за поражение. Король понимал, что тут есть и его доля вины: он слишком долго ждал Левенгаупта, но все же ему не хватило терпения его дождаться.

* * *

Тем временем русские торжествовали. Они считали, что неприятель превосходил их числом, и были уверены, что не просто победили, но одолели более многочисленного противника. Позднее Петр так писал об этой победе, оценивая ее значение для боевого духа своих солдат: «Сия у нас победа может первою назваться, понеже над регулярным войском никогда такой не бывало, и к тому же, еще гораздо меньшим числом будучи перед неприятелем, и поистине оная виною всех благополучных последований России, понеже тут первая проба солдатская была, и мать Полтавской баталии»[44].

Для Петра каждое сражение было еще и этапом в деле становления боеспособной русской армии. Даже когда его войска терпели поражение, он непременно интересовался тем, как они вели себя под огнем, и если отступали, то сохраняли ли должный порядок. После битвы у Лесной Петр разослал письма соратникам и даже Августу. Подробное описание и схемы сражения он отправил царевичу в Москву, чтобы тот распорядился напечатать их по-русски и по-голландски. Известия о победе над якобы непобедимыми шведами надлежало распространить не только в России, но и по всей Европе. После битвы Петр повел «летучий корпус» в Смоленск, где было устроено триумфальное шествие, гремел орудийный салют, вели шведских пленников и несли захваченные знамена.

Петр еще находился в Смоленске, когда в середине октября добрые вести пришли и с севера. Общий замысел Карла предусматривал нападение 14-тысячного корпуса Любеккера на Петербург. Хотя прежде всего эта акция должна была отвлечь внимание и силы царя от шведского наступления на Москву, Карл все же надеялся, что Любеккеру удастся овладеть новым городом в дельте Невы.

Любеккер выступил в поход по Карельскому перешейку и 29 августа переправился через Неву выше Петербурга. Однако слух о неприступности городских укреплений, пущенный Апраксиным, возымел действие: Любеккер не решился напасть на Петербург и продолжил свой поход по Ингрии, обходя город с юго-запада. Безжалостный петровский приказ опустошать всю местность на пути врага вновь принес свои плоды. Вскоре шведы истощили собственные запасы провизии и, не находя пропитания в окрестностях, были вынуждены есть собственных лошадей. Не располагая артиллерией, Любеккер не мог штурмовать ни один укрепленный город и блуждал по Ингрии, пока наконец не вышел к балтийскому берегу недалеко от Нарвы, где его солдат взяла на борт шведская эскадра. Но коней не могли погрузить на суда, и, чтобы они не достались русским, пришлось погубить 6000 животных, убив их или перерезав им сухожилия. После этого шведская эскадра вернулась в Выборг, в Финляндию. Таким образом, Любеккер сделал полный круг вокруг города Петра, ровным счетом ничего не добившись и потеряв 3000 солдат. Даже в качестве отвлекающего маневра эта экспедиция не достигла цели: ни один солдат основных русских сил, противостоявших Карлу, не был отправлен на север.