Книга Большая игра. Война СССР в Афганистане - Грегори Фейфер

Сразу после того как Михаил Горбачев сменил Константина Черненко на посту главы Советского Союза в марте 1985 года, Костюченко вновь был направлен в Афганистан. На этот раз ему пришлось служить близ бурной реки в Джелалабадской долине. Казалось, что это какая-то другая война, так как здесь действовали приказы избегать гибели гражданских, насколько это возможно. Вместо того чтобы стрелять по всему, что движется по земле внизу, патрулировавшие окрестности вертолеты должны были останавливать автомашины и проверять их пассажиров. Правда, такая осторожность только увеличивала потери среди советских войск.

Костюченко принимал участие в нескольких операциях по выкуриванию повстанцев из Панджшера, которые обычно предпринимались после того, как афганские агенты сообщали Советам местонахождение баз моджахедов или приближающихся караванов. В 1985 году во время одной из таких миссий в горах около города Саравби к востоку от Кабула планировалось уничтожить большую группу повстанцев, которые, как предполагалось, скрывались в нескольких близлежащих пещерах. Операции в горах считались особенно опасными, так как вертолет мог попасть под огонь гранатометов и пулеметов, стрелявших, казалось бы, ниоткуда, но все же машины гибли редко: чаще всего они получали повреждения и делали вынужденную посадку. Члены экипажей нескольких вертолетов, подбитых в течение первого дня той операции, были спасены другими вертолетами, которые приземлялись, пока другие прикрывали их с воздуха. Командир одного из пострадавших вертолетов, экипаж которого Костюченко спас на своем Ми-8, несмотря на побелевшее от ужаса лицо, клялся, что он должен вернуться за своим забытым автоматом Калашникова. Когда десантники обнаружили пещеру, откуда велся огонь по его вертолету, то увидели, что вход в нее был закрыт серым одеялом, из-за чего ее невозможно было засечь с воздуха. Внутри они нашли керосиновую горелку, запас винтовок и гранат и чайник, который был еще теплым. Спасшийся советский командир был убит на следующий день.

XI

Корреспондент газеты «Комсомольская правда» Михаил Кожухов — молодой и темноволосый, с грубыми чертами лица — тоже прибыл в Афганистан в 1985 году. Здесь рассеялись все его иллюзии. В ходе первого же своего задания он стал свидетелем воздушно-десантной операции в Панджшерской долине, когда взвод десантников обнаружил в горах тайный склад оружия моджахедов. Но что действительно заинтересовало солдат взвода, так это замеченные ими спальные мешки хорошего качества. Их восторг от находки, как и их собственное скудное снаряжение, потрясли Кожухова. К тому же, кроме теплых спальных мешков — а трофейные были намного более теплыми и водонепроницаемыми, чем советские, ватные, — в войсках, даже в боевых условиях, не хватало топлива для обогрева и съедобной пищи. Молодой репортер сам наблюдал, как солдатам приходилось есть гнилые картофель или капусту. Те, кто попадал в госпиталь из-за гепатита, тифа и анемии, считались счастливчиками, так как там они получали свежие овощи. Несмотря на разнообразие пищи, и тем более дешевые фрукты — дыни, гранаты, виноград, абрикосы, которые здесь было легко купить, военное командование запрещало любые закупки местных продуктов. По законам их строго централизованной плановой системы, все должно было поставляться из Советского Союза.

Так как сообщать в газете о подобных фактах было запрещено, так же, как и об общем ходе войны, не говоря уже о ее идеологических парадоксах, Кожухов поставил себе цель просто упоминать в своих статьях как можно больше имен. Это, утешал он себя, по крайней мере, принесет хоть некоторое удовлетворение семьям героев и жертв, с которыми он встречался. Вскоре он сам начал считать себя одним из солдат настолько, что в нарушение журналистского кодекса ходил с автоматом Калашникова и участвовал, по крайней мере, в одной боевой операции, которую он, как предполагалось, должен был прикрывать.

Почти все его попытки обойти цензуру потерпели неудачу. Даже упоминания о госпиталях было запрещено печатать до 1985 года, очевидно потому, что это омрачало так необходимую радужную картину советских военных успехов. Когда Кожухов упомянул о столовой и расположенной по соседству с ней библиотеке, описывая быт советской военной базы в городке Уга, к западу от Герата, цензор вернул черновик статьи, вычеркнув все описание, так как оно было слишком детальным. Объяснение было таково: «Американский противник считает, что библиотека может быть только в полку». Вызванный в Москву, чтобы объяснить это и другие нарушения Центральному комитету, Кожухов также получил новые руководящие указания, которые позволяли ему описывать военные операции только на батальонном уровне. Публикации о частях крупнее батальона, как считали наверху, могли дать потенциальному противнику слишком много информации о проводимых операциях в целом. Причем, в одной статье можно было упомянуть не более чем об одной смерти и трех ранениях!

Как и многие из солдат и офицеров, которым он симпатизировал, Кожухов видел ту зияющую брешь между официальной версией войны и ее действительностью. Но его разочарование руководством и войной объяснялось этим лишь отчасти. Многие ветераны, хотя и критиковавшие Москву за то, что та вовлекла Красную Армию в войну, в которой ничего не понимала, и поставила перед ней недостижимые цели, при этом все еще сохраняли веру в то, что помощь своим товарищам-коммунистам является их интернациональным долгом. Чем выше было их звание, тем чаще это встречалось. Ужас и страдание, которым подвергался афганский народ, возможно, только еще больше побуждали их соглашаться с официальной пропагандой, так как это помогало им сжиться со своей ролью в его уничтожении.

Многие более срочные и важные проблемы молодых солдат были обусловлены пренебрежением высшего начальства к их насущным потребностям. Возможно, от политической системы, основанной на массовых убийствах и сохраняемой при помощи угнетения, и нельзя было ожидать ничего большего. Но это не имело отношения к тем скудным поставкам всего необходимого, чтобы сохранить солдат в живых вне поля боя, где они рисковали своими жизнями. Общая боль помогала поддерживать дух товарищества, который укреплял понимание того, что каждая воинская часть должна сделать все возможное, чтобы спасти своих раненых и похоронить убитых. Особенно ввиду того, что командование, находившееся под влиянием старой советской подозрительности — дескать, любой попавший в плен к противнику солдат является возможным предателем, — вероятно, не предпринимало ничего для спасения солдат, попавших в плен к моджахедам. Но в 1989 году, когда диссидент Андрей Сахаров, бывший с самого начала одним из самых известных противников этого конфликта, осудил войну в Афганистане как «преступную авантюру»,[82]многие ветераны восприняли это как критику в свой адрес. Но наибольшую боль ему причиняло то, что он не мог простить это злосчастное советское правило относительно спасения своих военнопленных, которое сами пленные должны были воспринимать как наказание за смерть их товарищей.