Книга Проклятия Градерона - Марина Клингенберг

Маргрид с некоторым смущением потер переносицу. Несмотря на то, что он был выше Ареса по положению и имел полное право возмутиться подобным вопросом, это ему и в голову не пришло. В этом молодом человеке не было ни грамма заносчивости или высокомерия, и он постоянно забывал, что имеет высокое звание. Поэтому все обращались с ним, как с обычным подчиненным, и Маргрид нисколько не возражал.

– Возникли вопросы по поводу смены охранников, – сказал он после продолжительной паузы. – А вы? Сюда ведь…

– Нельзя, знаю. Танкред дал мне разрешение, – он показал пергамент Маргриду и стоящему рядом охраннику. Те внимательно посмотрели на наспех начертанный документ и кивнули.

– С вашего позволения, оставлю это здесь, – сказал охранник, забирая пергамент. – Тогда вам не понадобится предъявлять его каждый раз.

– Хорошо, – не имел ничего против Арес, хотя совсем не был уверен, что снова придет сюда. Он и так не очень-то понимал, что здесь делает.

– Ну хорошо, – вдруг заторопился Маргрид. – Значит, все в порядке. Пойду.

Он быстро скрылся за поворотом. Арес проводил его задумчивым взглядом, потом повернулся и двинулся вперед. Охранник пошел вместе с ним.

Совсем слабо освещенный коридор, неестественно изгибаясь, выводил в небольшой закуток, вдоль одной стены которого прямо в камень была вделана решетка, образовывающая за собой крохотное помещение, с трех сторон окруженное сырыми каменными стенами. Аресу сначала показалось, что камера пуста, и сердце его екнуло; но когда охранник, держащий в руках факел, нагнал его, он увидел, что узник сидит на полу, прислонившись спиной к решетке – будто бы пытался показать, что созерцать каменную стену для него гораздо приятнее, чем иметь дело с какими-либо посетителями. Длинные спутанные черные волосы, торчащие в разные стороны, выглядывали наружу, словно умели наслаждаться свободой без участия своего хозяина. Но главным опознавательным знаком были, конечно, большие витые рога. Не было никаких сомнений в том, что это Таранос.

– Таранос, – негромко проговорил Арес.

– Достопочтенный Арес! – немедленно откликнулся пленник, но не обернулся. Арес поразился, как прозвучал его голос – словно бы и не было десяти лет заключения, все та же издевка и одновременно с этим несколько льстивых ноток, которые когда-то сбили его с толку. – Ты, никак, пришел меня освободить?

– Нет.

– Ну и ладно.

Арес молчал, ожидая, что он обернется. Но Таранос не оборачивался. Конечно, особой нужды в этом не было, и без того не признать Тараноса было невозможно. И все-таки подобное напускное безразличие вызывало подозрения.

«Но, с другой стороны, – подумалось Аресу, – может, это следствие долгого заключения».

Он постарался взять себя в руки и мысленно прочел себе нотацию, напоминающую, кто есть он, а кто Таранос, какие у кого цели и, собственно, зачем он, Арес, сюда явился. Почему-то собраться с мыслями было очень сложно, но немалым усилием воли он заставил себя произнести:

– Где Солфордж, Таранос?

Таранос даже виду не подал, что он его слышит. Долгое время он молчал, но Арес терпеливо ждал ответа.

Наконец, заключенный уперся рукой в каменный пол и медленно, будто это причиняло ему сильную боль, повернул голову. Спутанные волосы почти полностью заслоняли лицо, но все же Арес увидел, как глаза Тараноса сузились от неподдельной злости.

– Если бы он был у меня, то я бы вышел отсюда еще двадцать лет назад, – прошипел он. – Чертовы двадцать лет…

– Десять, – холодно поправил Арес.

– Для тебя, может, и десять, – Таранос снова отвернулся и откинул голову на решетку, смотря в потолок. – А для меня все двадцать, если не больше.

После этого он умолк, причем каким-то образом умудрялся хранить молчание так, что его угнетающее безразличие стало ощущаться почти физически.

Но Арес не спешил уходить. Он мог списать поведение Тараноса на тяготы жизни в неволе, однако слишком многого он от него натерпелся, чтобы так легко принимать все на веру.

– То есть ты не знаешь, где Солфордж? – уточнил Арес.

– Мне льстит, что ты подозреваешь именно меня. Что у вас случилось? – в голосе Тараноса послышалось любопытство – как будто бы до него впервые за десять лет донеслись хоть какие-то новости. Возможно, подумал Арес, так оно и было.

– Ничего не случилось, – отрезал он – еще не хватало дать понять Тараносу, что в Градероне неспокойно! – Просто возник такой вопрос, и так как ты последний, кто его видел…

– Я его не видел, – отозвался Таранос скучающим голосом. – Иначе бы не позволил тебе увести себя в Градерон. Изменил бы твои мысли… Не знаю. Внушил бы тебе, что я жертва обстоятельств.

Арес почувствовал себя очень странно. Ему вспомнилось, что однажды такая мысль – что Таранос жертва обстоятельств – действительно пришла ему в голову, правда, он сам ей удивился и тут же высказал ее вслух в порядке шутки, над которой все весело посмеялись. Что-то тут все-таки было не так, но продолжать разговор с Тараносом не имело смысла. Пусть он и вел себя подозрительно, почему-то не желал вести беседу лицом к лицу, но он все-таки был взаперти и неопасен. Это самое главное. И, несмотря ни на что, не слишком хорошо приходить и допрашивать его с пристрастием с высоты собственного положения. На какой-то миг Аресу даже стало жаль Тараноса. Но слов для прощания не нашлось, он просто повернулся и покинул неуютное подземелье.

Таранос еще некоторое время сидел, не двигаясь. Потом негромко спросил:

– Он ушел?

– Да, – ответил охранник.

Таранос глубоко вздохнул и тряхнул головой, откидывая с глаз длинные пряди черных волос и являя свету факела лицо, слишком ухоженное для страдающего столько лет заключенного.

– Очень хорошо, – сказал он. – А теперь принеси мне поесть. Только оставь факел. Сыт по горло этой темнотой…

Охранник без всяких колебаний покинул свой пост. Дожидаясь его, Таранос повернулся, просунул руки сквозь прутья решетки и, расслабившись, стал любоваться игрой света на золотом браслете.

Юану стоило немалых трудов успокоить Гволкхмэя и Тристана после того, как он принес весть о страшном ранении Балиана. Сколько он ни говорил, что жена Кристиана позаботилась о нем, что ничего его жизни не грозит, и даже если ему станет хуже, все окажется под контролем Сату Рейты, Тристан все равно оставался бледнее, чем Балиан во льду, а Гволкхмэй не переставал носиться вверх-вниз по огромной лестнице, порываясь сокрушить все вокруг и посылая проклятия почему-то самому Балиану. Юану оставалось только вздыхать и терпеливо повторять одно и то же. Даже с Лейан ему было много проще. Когда он сказал ей об этом, она, конечно, жутко перепугалась, но стоило Юану заверить, что все будет в порядке, девушка дрожащим голосом ответила, что раз он так говорит, то бояться действительно не следует.

Гволкхмэю же на суждение Юана было абсолютно наплевать. В таком вопросе он мог поверить разве что Тристану, да и то вряд ли.