Книга Единственные - Далия Трускиновская

А где Регина? А вот – в поликлинике, проходит без очереди в кабинет гинеколога, потому что идет по звонку. Естественно, очередь кричит, а она огрызается. У нее уже заметный животик – возможно, пятимесячный. Кто виновник торжества – неизвестно, а сама она не скажет. Ибо – кому какое дело? Очень может быть, что Гошка. Он, не ужившись с новой женой, несколько месяцев болтался по всяким подружкам, очень даже мог по старой дружбе выполнить Регинину просьбу. Особенно если просьба подкреплялась подарком. Регинина родня, видя, что девочке уже тридцать пять, отнеслась к этой затее с пониманием. Семья большая, разветвленная, богатая, что она – одного-то младенца на ноги не поставит? Варвара Павловна, узнав эту новость, сказала: «Слава те Господи, теперь, может, человеком станет».

На краю плоскости, естественно, Борис Петрович с очередной дамой любовью занимается. Он пришел из рейса при деньгах, при шмотках, дамы так и липнут.

Буревой… Вот Буревой, как ни странно, вспоминает Илону. Он учит текст, завтра пробы, он волнуется и хотел бы наговорить свои реплики на кассету, но все никак не получается купить портативный магнитофон, а красный «Спутник», такой удобный, – далеко. Волнуется же он потому еще, что начал седеть. А у него же амплуа – молодой красавец, и никуда он от этого амплуа не денется. Никто в Москве не знает, что он способен сыграть хоть чеховского Фирса, хоть мольеровского Гарпагона. Никто ему не даст и роль Томаса-Рифмача в «Большеротой» – эта прекрасная роль, в которую столько было вложено, осталась в прошлом.

Яр. Опять он что-то с лицом сделал. Волосы стали светлее, разрез глаз другой. Постарело лицо, морщинки появились, уголки рта печально опустились. И сидит он в кафе с молодой блондинкой. Кафе называется «Мечта», в нем горком иногда устраивает всякие встречи с интересными людьми и тематические молодежные вечера, там даже раз в неделю джаз играет. На этом основании оно существует и считается в городе престижным заведением, вход вечером – по билетам, билетов не достать, они среди комсомольской верхушки расходятся. Но Яр как-то умудрился и привел сюда блондинку, которая поняла, что попала в рай, и слушает Яра, от восторга приоткрыв рот.

– Ну вот я женатый человек, – говорит Яр. – Женился смолоду, жена – красавица, двое детишек растут, все как у людей. А ощущение такое, будто я что-то очень важное проворонил, единственную любовь упустил. Нет, я жену, конечно, люблю, и детей люблю, семья у меня замечательная! А иногда проснешься ночью, подойдешь к окну покурить, смотришь на небо и понимаешь – вот так тебе и существовать до могилки, а та, настоящая, единственная, тебя не дождалась… И вдруг понимаешь, что можешь все бросить и идти за ней на край света! А в какую сторону идти? Так что ты-то хоть моей ошибки не повторяй, деточка…

Блондинка не очень-то понимает, что городит этот умудренный опытом мужчина. Она предвкушает, как завтра будет рассказывать на работе: ходили вечером в «Мечту», пили фирменный коктейль, называется «Мечта», и он действительно полосатый! Верхний слой – светленький, средний – тоже светлый, нижний – коричневый, и пьешь через соломинку, как в кино, можешь потягивать понемножку из каждого слоя! Наслаждение от зависти в глазах подружек будет куда больше, чем наслаждение от коктейля. Потом блондинка заставит ухажера, простого парня Сашку, всеми правдами и неправдами достать билеты в «Мечту», но это будет уже не то… И сам Сашка, в простеньком своем ширпотребовском костюмчике и в дешевой битловке, – тоже – «не то», не единственный… вот так свяжешься с ним, выйдешь замуж, а единственную-то, неповторимую-то любовь и упустишь… растратишь себя по мелочам, и что тогда?

А часики кувыркаются и вдруг выбрасывают дату – 10 ноября, год 1982. Анна Ильинична, сидя в телетайпной, смотрит, как из всех машин радом вдруг поползли длинные полосы бумаги, откладывает вязание, берется за ножницы, режет бумагу, невольно читает заголовки – и ахает:

– Божечки мои, это что же теперь будет?!

И спешит с телетайпной лентой в редакцию, сообщая всем встречным:

– Видали?! Брежнев-то помер!

Часики продолжают кувыркаться. У них там, внутри, еще много годочков припасено!

* * *

Маленький Артурчик стал бы домашним тираном, если бы у него характер был чуть пожестче и покапризнее. Его баловали изо всех сил. Кто-то из теток после стычки с Региной сказал, что она такого замечательного ребенка не заслуживает. И женщины стали судить да рядить – в кого он такой красавчик. Черные глаза с огромными ресницами – в материнскую родню, в бабушку. О носике судить еще рановато, но, похоже, будет пряменький. Подбородком он в деда Григория. Волосики пока светлые, со временем потемнеют…

И вот когда встал вопрос о волосиках, тетка с двоюродной сестрицей пристально посмотрели на Регину, ожидая, что наконец проговорится об отце Артурчика. Но она только посмеялась обычным своим ехидненьким смешком.

Регина родила сыночка для себя. Она очень хорошо скрывала от родни, да и от всего мира, обычную женскую потребность – любить. Лида, на которую она всегда смотрела свысока, смогла родить дочку и жить для дочки, у нее это получалось, хотя финансовые возможности были невелики. А у Регины – одного золота хватит на пару лет безбедной жизни. Все есть – а теперь и ребенок есть. Что же касается мужа – дядя Лева намекнул, что скоро Регина станет очень выгодной невестой.

– Они там, – дядя показал пальцем на потолок, – перестройку придумали. Давно пора – если в магазинах полки пустые, значит, явно что-то не то построили! Ну, если у них там все через задницу, то и перестройка будет через задницу. Но вместо старичья пришли новенькие, немного гайки открутят. А у нас в Савеловке уже цех, юбочки модненькие шьем, на рынках нарасхват идет, ночные рубашечки шить будем. Простынки, наволочки, пододеяльники – ты когда в последний раз пододеяльник в магазине видела? В детстве? Только бы дали пару лет, чтобы развернуться! А тогда, с хорошими деньгами, будем отсюда выбираться. Там, за кордоном, так тебя замуж отдадим!..

Не найдя слов, дядя Лева поцеловал кончики пальцев.

– И Артурчику дадим хорошее образование. Тут разве школы? – продолжал он.

– Дядя, вы ведь это не просто так говорите.

– Когда я что говорил просто так? Я вот что хочу – кожаные сумки из обрезков шить. Где взять обрезки, я знаю, там в отходах и большие куски попадаются, по два дециметра. Собрать в полотно да просто кожаные мешки клепать – и то! А они – выбрасывают, потому что им проще выбросить, чем утвердить модель кожаного мешка. Так вот что – поработала ты в редакции, и хватит. Подумай – может, хочешь стать начальницей этого цеха? Мне там надежный человек нужен. Пока я все подготовлю – полгода точно пройдет. Ну?

– Вы, дядя, это хорошо придумали.

– Сам знаю, что хорошо. На вот, принаряди Артурчика.

Регина взяла деньги и поцеловала дядю в щеку.

Потом она позвонила Анне Ильиничне, чтобы заказать вязаный костюмчик. Шерсть Регина могла взять на трикотажной фабрике – было кому вынести целую бобину или две. Но там шерсть была совершенно заупокойных оттенков, а ребенку требовалась яркая. И она спросила, не найдется ли чего у Анны Ильиничны в запасах. Та пригласила в гости – покопаться и выбрать нужные пасмочки.