Книга Исполнитель - Сергей Горбатых

Семья Гарсия жила в одном из общежитий МГУ. Юрий собирался постучать в двери комнаты, как она неожиданно открылась, и в коридор вышел Педро.

– Добрый день, дружище! – поздоровался с ним Некрасов.

– О, Серхио! Какая встреча! – обрадовался Педро и принялся обнимать его, – ты давай заходи. Мои дома. Жена очень обрадуется.

– Подожди, Педро, слушай мне нужна твоя помощь, – шёпотом сказал Некрасов.

– Говори! – также перешёл на шёпот Гарсия.

– Ты мне на несколько месяцев нужен во Франции.

– Для тебя, Серхио, я сделаю всё, но только вот… – Педро замялся.

– О жене и сыне не беспокойся. Я даю тебе слово, что они здесь ни в чём не будут нуждаться! – твёрдо пообещал Некрасов, сразу поняв о чём Гарсия хотел его попросить.

– Серхио, когда надо уезжать?

– Недели через две, я думаю. Твоей супруге я на днях объясню, что по заданию партии тебе отправляют на несколько месяцев в Новосибирск. Ты должен ей говорить то же самое. Понял?

– Конечно, я же не дурак! – немного обиделся Педро.

Судоплатов утвердил кандидатуры Екатерины и Педро, получившие соответственно оперативные псевдоним "Рубин" и "Топаз".

Через две недели "Топаз" с фальшивым аргентинским паспортом через Польшу выехал во Францию. В тот же день, только вечером, в Париж, но уже через Вильнюс отправилась гражданка Польши Эмма Липиньская, она же "Рубин".

Последним, через Варшаву, во Францию отбыл "Алмаз". Прибыв в Париж, Некрасов первым делом сразу собрал всю необходимую информацию о местохождении бойцов испанской республиканской армии, интернированных на территории Франции. Оказалось, что большая их часть находится в "пляжных" концлагерях Архелес, Сант‑Сиприен, которые были переполнены выше всяких норм. Французское правительство приступило к спешному строительству новых мест для заключения: Баркарес, Брамс, Гурс.

– Начну‑ка я, по алфавиту, с "Архелеса"! – решил Юрий.

Он нанял роскошный новый автомобиль "РЕНО" с водителем. Оделся, как подобает очень богатому человеку, знающему себе цену, и направился в Архелес.

Был тёплый апрель. В концлагерь "Архелес" долетал аромат неизвестных Мальцеву цветов и трав. Здесь, он перемешивался с запахом моря… Дышалось легко, полной грудью. Вот только настроение у Александра было очень подавленным. Основная цель: накопить достаточно денег на осуществление побега, так и оставалась призрачной мечтой. А ещё, его стал беспокоить странный человек, недавно появившийся в лагере. Это был мужчина лет тридцати с перебитым носом и шрамом на щеке. Он всегда очень пристально смотрел на Александра, изучая его с ног до головы и в усмешке кривил свои тонкие губы. Мальцев был уверен, что никогда ранее нигде не сталкивался с этим человеком. Но может это был какой‑то знакомый Пабло Мачадо? Ведь Александр сейчас носит фамилию своего погибшего приятеля и внешне очень похож на него. Может он, Мальцев, уже находится на грани разоблачения? Надо срочно бежать из лагеря! Но как бежать без хорошей гражданской одежды и денег на билет на поезд?

– Где же их достать эти проклятые банкноты? – от этих дум у него уже иногда начинали болеть даже зубы.

Ночью бушевала гроза. Групные капли дождя сильно барабанили по брезенту палатки. Мальцеву спалось очень хорошо. Снилось ему Посольство Советского Союза в Париже. Его принимает сам Посол и торжественно вручает паспорт. Всё – закончилась его одиссея! Он собирается домой, в родной Ленинград!

– Подъём! Подъём! – раздались крики охраны вместе с противным завыванием сирены.

– Такой сон перебили! – с сожалением подумал Александр.

Дежурный по их палатке принёс завтрак: жидкий кофе и хлеб. Но позавтракать Мальцеву не пришлось.

– Мачадо! Кто из вас Мачадо Пабло? – спросил, запыхавшийся от быстрого бега, охранник.

– Я, Мачадо, – ответил он.

– Срочно к замначальника лагеря, – приказал охранник.

У Мальцева от страха сразу же заныло в животе и закололо в груди.

– В такую рань к замначальника лагеря! Зачем? Да ещё не заключённого послали за мной, а охранника! Ох, плохо это. Плохо! – грустно размышлял Александр, медленно шагая по мокрому песку.

– Господин замначальника лагеря, интернированный Мачадо Пабло прибыл по вашему приказанию! – доложил он, войдя, после полученного разрешения, в кабинет.

– Ну что, это он? – спросил офицер, обращаясь ни к Александру, а кому‑то стоящему в углу.

– Племянник! Родной! Дорогой мой племянничек! – вдруг услышал Мальцев до боли знакомый голос. Он повернулся и увидел… товарища Серхио, одетого в прекрасный костюм в полоску с модной шляпой на голове. От него приятно пахло дорогим мужским одеколоном.

– Он приехал за мной! Он увезёт меня на Родину! Я спасён! – вихрем прнеслось в голове Александра.

– Дя‑дя‑дюшка! Ро‑ро… – пытался выговорить он, но не смог. Вместо этого он зарыдал. Навзрыд, по‑настоящему. Он кинулся к Некрасову и крепко его обнял. Слёзы ручьём текли по щекам Мальцева. Юрий тоже обнял своего "племянника".

– Всё, всё, успокойся – просил он.

Замначальника лагеря даже рот открыл от удивления, наблюдая за этой сценой.

– Господин майор, я хотел бы забрать моего любимого племянника. Я начну оформлять ему вид на жительства во Франции, – не терпящим возражения тоном заявил Некрасов.

– Да, мсье Анри. Но Вы понимаете, что предварительно это вопрос требует согласования с…

– Разумеется понимаю! – бесцеремонно оборвал офицера Некрасов и подойдя к столу, достал из бумажника толстенную пачку денег и положил перед ним.

– Да, мы пожалуй, сами потом, после вашего отъезда, оформим все необходимые документы. Вы только распишитесь здесь, пожалуйста. – тихим голоском залебезил перед Юрием замначальника лагеря.

– Разумеется я подпишу! Пусть мой племянник идёт собирать свои вещи, а мы займёмся документами, – сказал Некрасов.

Мальцев бегом ринулся в свою палатку. Не говоря никому ни слова, он собрал свой тощий вещмешок и, также бегом, бросился к домику администрации лагеря.

"Дядюшка" уже ждал его у двери.

– Всё поехали отсюда! – тихим голосом приказал Александру Некрасов.

Они сели в блестящий черный "Рено".

– Пабло, водитель не понимает по‑испански, но на всякий случай говори только шёпотом. Меня зовут Шарль. Шарль Анри. Ты понял? – придавив Александра своим телом, прошептал ему на ухо Некрасов.

– Да, понял.

– Теперь молчи! До Тулузы молчи! – также шёпотом приказал ему "дядюшка".

Александр с трудом себя сдерживал. У него был колоссальный душевный подъём. Ему хотелось петь, кричать и даже пуститься в пляс.