Книга Невидимка из Салема - Кристоффер Карлссон

– Что он сказал? – спрашиваю я.

– Что ты можешь пройти, – отвечает она. – Но только со мной.

За их спинами – две запертые двери. Один из парней указывает жестом на дверь и провожает нас взглядом.

Еще один парень возраста Карин открывает нам дверь. У него – густые темные волосы и бледная кожа, яркие голубые глаза и острый нос, сильно выступающий над верхней губой. Он смотрит на девушку и говорит:

– Уже поздно.

– Мы в курсе, спасибо, – отвечает Карин.

Интерьер комнаты включает односпальную кровать, кресло, телевизор и книжную полку. На полу лежит ковер. В кресле кто-то сидит – человек с желтоватой кожей и белым нимбом волос, его взгляд устремлен в книгу. Он одет в белую рубашку и серые брюки от костюма, держащиеся на подтяжках. Рубашка расстегнута, под нею виднеются майка и густые белые волосы на груди. Нос – костлявый и низкий, брови – прямые и широкие. Плечи расслаблены и склонены над книгой. Когда-то это были плечи борца или грузчика.

– Йозеф Абель? – спрашиваю я, стоя в метре перед ним.

Абель смотрит вверх, вытаскивает черную записную книжку в кожаном чехле из нагрудного кармана и выуживает откуда-то ручку. Шум его дыхания усиливается. Пока он пишет, я разглядываю шрам, обвивающий его шею – светло-розовый, неровный и грубый, с одной стороны и до другой, прямо над ключицами. Он передает мне записную книжку.

Знаю ли я тебя?

Затем он смотрит на меня и слегка склоняет голову набок, окидывает взглядом мои ноги, руки и плечи. Затем добавляет два слова:

Знаю ли я тебя, господин полицейский?

– Лео Юнкер, – отвечаю я, и на лице старика появляется удивление.

Ты был замешан в то дерьмо, которое произошло на Готланде.

– Да, к сожалению. Мне нужна помощь. Говорит ли вам что-нибудь имя Даниэль Берггрен?

Старик поднимает палец и поворачивается. Он оглядывается, поднимает книгу, лежащую на полу перед ним, вытаскивает из нее конверт и показывает мне. Он большой и белый, как открытка, мягкий, будто бы в нем было несколько листов. На конверте только одна надпись «Лео», написанная почерком, обладателя которого я не знаю.

– Это ведь от него? От Даниэля?

Абель кивает и передает конверт мне.

– Когда он его оставил?

Пришел человек, больше ничего не знаю.

– Я не очень в это верю.

Подозрительно, да?

Старик смеется, издевательски шипя.

– Вы поддерживаете связь с Даниэлем Берггреном?

Что случилось?

– Насколько хорошо вы его знаете?

Мышцы его лица напрягаются, он мрачнеет.

Достаточно хорошо. Прошу, скажи, что ты принес добрые вести.

– Нет, к сожалению, – отвечаю я.

Старик моргает. Если он шокирован или удивлен, то на его лице это никак не проявляется; может, что-то похожее на потрясение, после которого он пишет в своей записной книжке:

Самоубийство?

– Почти, – отвечаю я. – Убийство.

Жертва или преступник?

– Преступник, – говорю я и оглядываюсь, затем пододвигаю к себе стул и сажусь на него.

Врешь, это не может быть правдой.

– К сожалению, может.

Абель вздыхает; звук такой, будто бы его прокололи, и из него выходил воздух. Перевернув страницу своей записной книжки, он обнаруживает, что это была последняя. Старик открывает рот и произносит слова, смешанные с шипением, голос – надтреснутый, будто бы говорит призрак. Звук выходит настолько страшным, будто бы кто-то говорит с осколками стекла в голосовых связках. Мгновение спустя после того, как он умолкает, я слышу:

– Новую записную книжку.

Стоящий рядом с Карин человек покидает комнату и возвращается с новой записной книжкой. Через некоторое время подходит Карин, садится на корточки и начинает что-то шептать Абелю. Он рад ее видеть. Его глаза сверкают, и он улыбается, легонько похлопывая ее по щеке, пока она что-то рассказывает. Одну его руку девушка держит в своих. В моей руке остается взмокший от потных ладоней конверт.

Д не убийца, – пишет он.

– Возможно, что не основной исполнитель, – отвечаю я. – Но косвенно причастен. Мне нужно знать то, что вы знаете. Когда-то он был моим другом. Теперь я боюсь, что он может причинить людям вред.

Что ты хочешь знать?

– Как вы с ним познакомились?

Он пришел ко мне.

Перед тем как продолжить, Абель напрягает память:

После Юмкиля.

Он вопрошающе смотрит на меня.

– Я знаю, что такое «Юмкиль», – говорю я.

Нас познакомил его друг.

– Это был друг, у которого он тогда жил здесь в Албю?

– Хм, – кивая, сипит Абель. Пустой и хриплый звук напоминает издаваемое рептилиями шипение.

Д обладал кое-какими навыками.

– Я знаю.

Я следил за тем, чтобы он использовал их для помощи многим людям.

– Он помогал многим исчезнуть?

И приехать сюда со своей родины.

Абель колеблется, затем добавляет:

За деньги.

– А у вас деньги были, – говорю я.

Эти слова заставляют старика расплыться в улыбке, за которой виднеется рот почти без зубов, а те, что остались, – косые, неровные и болезненно желтые.

Слабо сказано, – пишет старик.

– Понимаю. Наркотики?

Абель замирает в кресле и долго меня рассматривает, будто решая что-то для себя.

Среди прочего. Но это было давно, теперь я стар.

– Вряд ли вы были молоды двенадцать лет назад.

Я был моложе, господин полицейский.

– Вы знали, что у Даниэля было другое имя? Что его звали Йон?

Не помню.

– Йон Гримберг.

Абель стучит по записи, которую только что сделал, чтобы убедить меня, а затем добавляет:

Мы называли его Невидимкой.

– Почему?

Старик пишет длинный ответ.

У него начались проблемы после одного дела с С, тогда он исчез, какое-то время от него не было вестей, затем он вернулся, будто бы это было видение.

– Когда вы последний раз видели Даниэля?

Пару месяцев назад.

– При каких обстоятельствах?

– Эй, – слышу я голос Карин за спиной, рука хватает меня за плечо. – Это допрос, что ли?