Книга Наталия Гончарова. Любовь или коварство? - Лариса Черкашина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…В парадной зале, будто наперекор всему, что случилось в мире за последние столетия, кружатся в старинном вальсе пары. Причудливые фигуры контрданса и изысканную графику котильона сменяют элегантные па полонеза. А бравурная, полная жизни мазурка довершает яркими мазками картину усадебного бала в ее сиюминутной и неувядаемой красе.
Со стен, с портретов внимают гостям, одетым по последней моде… позапрошлого века, былые владельцы.
Бал в русской усадьбе — точное попадание в хронологическую мишень. Он так же целителен для старых стен, как нашатырь для впавшего в беспамятство больного.
Бал в усадьбе — символ возрождения и залог ее будущей полнокровной жизни. Историческая реконструкция былых торжеств столь же необходима, как и реставрация в ее привычном значении. Удивительное это содружество, точнее сотворчество, музея и исторического общества «Бал в русской усадьбе»…
Одна из комнат музейного особняка — та, где Наталия Николаевна обычно останавливалась, приезжая погостить к милым Васильчиковым, — посвящена ее памяти. С портретом красавицы Натали кисти И. К. Макарова соседствует картина Айвазовского, подаренная вдове поэта великим маринистом. (Сразу оговорюсь: оба полотна всего лишь прекрасные копии, а «Лунная ночь…» заказана в феодосийской картинной галерее специально для усадьбы Лопасня-Зачатьевское).
…Стены возрожденного дома словно магнитом притягивают семейные реликвии: старинные иконы (одну из них — редкий образ Божьей Матери Всепетой подарила праправнучка поэта Ю. Г. Пушкина, другую — образ Николая Чудотворца чудесным образом обнаружили во время строительных работ на колокольне Анно-Зачатьевского храма); серебряный крест, принадлежавший внучке поэта Анне Александровне Пушкиной, столик красного дерева «на лирах», сохраненный правнучкой поэта Н. С. Мезенцовой и переданный в дар музею ее внуком Ю. В. Герингом; подлинные вещи Марии Александровны Гартунг: бисерный воротничок, шкатулки для украшений, лорнет, веер, по преданию подаренный ей матерью.
Недавно директор музея-усадьбы Галина Николаевна Тимошкова получила в подарок из Франции книгу монахини Таисии «Светлые тени», ещё до революционных потрясений жившей на правах воспитанницы в лопасненском доме, а вместе с ней — бесценные сведения о сестрах Гончаровых!
По некоему стечению обстоятельств во Франции оказались и неизвестные прежде фотографии трех сестер. Их подарил мне потомок поэта Николай Васильевич Солдатенков, протоиерей Русской Зарубежной церкви, живущий ныне в маленьком бургундском городке Семюр-ан-Оксуа, близ Дижона.
История, как старые снимки оказались в его семейном архиве, напоминает приключенческий роман. А начинался он опять-таки со свадьбы в усадьбе Лопасня-Зачатьевское! В августе 1881-го в фамильном храме Мария Пушкина, внучка поэта, венчалась с Николаем Быковым, родным племянником Гоголя. Позже молодые супруги обосновались в Полтаве.
Их дочь Елизавета, бабушка Николая Васильевича, покинув революционную Россию, захватила с собой в изгнание дорогие ее сердцу семейные фотографии.
…Три сестры вернулись из «эмиграции». Вернулись из долгих-долгих странствий: Лопасня — Полтава — Париж — Семюр-ан-Оксуа — Москва. Таким необычным стал путь сестер в Москву, о которой они так мечтали.
Подобно девам Рафаэля…
A.C. Пушкин
Так уж случилось, что в Шотландии, где никогда не доводилось бывать Натали Гончаровой, хранится память о ней. И не только потому, что в этой древней и самобытной стране живут ее далекие наследницы.
Девочкой будущая жена поэта учила английский язык, и позже, в зрелые годы, удивлялась, что не забыла язык и смогла без ошибок написать письмо бывшей своей гувернантке-англичанке… Ныне имя самой Наталии Николаевны с благоговением произносится в семьях ее английских и шотландских потомков.
Есть в стране Байрона и Вальтера Скотта реликвия, принадлежащая к числу национальных и самым тесным образом связанная с прекрасной Натали. Это одна из жемчужин Национальной картинной галереи в Эдинбурге — «Бриджуотерская мадонна», творение великого Рафаэля.
Старинной копией этой картины в июле далекого 1830 года любовался Пушкин. Копия (но об этом он не знал — ведь картина приписывалась кисти самого Рафаэля!) была выставлена для продажи в Петербурге на Невском проспекте, в витрине книжного магазина, принадлежавшего И. В. Сленину, знакомцу поэта. Поэт не мог оторвать глаз от чудесного образа мадонны: в ее лике виделись ему небесные черты невесты.
«Я мало бываю в свете. Вас ждут там с нетерпением, — пишет он Натали Гончаровой в Москву. — Прекрасные дамы просят меня показать ваш портрет и не могут простить мне, что его у меня нет. Я утешаюсь тем, что часами простаиваю перед белокурой мадонной, похожей на вас как две капли воды; я бы купил ее, если бы она не стоила 40 000 рублей».
И далее в том же письме — неожиданное предложение поэта-жениха: коль на покупку так полюбившейся картины недостает средств, «Афанасию Николаевичу следовало бы выменять на нее негодную Бабушку». Бронзовая императрица, статуя Екатерины II, назначенная Натали в приданое, в обмен на «Рафаэлеву мадонну» — чем не гениальное решение?
Как же хотелось поэту «украсить… свою обитель» именно этой картиной!
Пушкинский «прожект» так и не был исполнен. Прекрасная копия обрела иного владельца и была увезена в Германию (на родину «медной бабушки») во Франкфурт-на-Майне, где и хранилась в Штеделевском институте искусств с 1833 года. В конце девятнадцатого века она таинственным образом исчезла, и следы ее затерялись. Полагают, что меценат Штедель, «немецкий Третьяков», завещавший свою богатейшую коллекцию городу, дал разрешение Совету директоров на продажу копий известных полотен. Именно на той копии «Мадонны», в отличие от оригинала, был пейзажный фон — «под пальмою Сиона».
Но вернемся к самому подлиннику. Пушкину не суждено было воочию видеть шедевр «Рафаэля Санцио из Урбино». История этой картины удивительна…
«Мадонна с младенцем» (так первоначально именовалась она) написана была великим итальянцем в пору расцвета его гения в 1504–1507 годах, в так называемый «флорентийский период». Затем меняя в веках своих владельцев, оказываясь то во Франции, то в Англии, картина попадает, наконец, в собрание к герцогу Бриджуотеру (Bridgewater) — отсюда и ее странное, непривычное русскому уху название.
Вот любопытное сообщение, напечатанное в газете «Русский инвалид» за 1830 год, где сообщалось о продаже картины в Петербурге: «Сия славная картина из кабинета г. де Синьелей перешла в кабинет г. Монтарзиса; от него досталась г. Ронде, у которого купил ее герцог Орлеанский, регент Французского королевства во времена малолетства Людовика XV. Она была похищена во время революции из галереи герцога Орлеанского. Она имеет 2 фута 4 дюйма длины и 1 фут 6 дюймов ширины; с нее есть два эстампа. На одном надпись: «Святая дева и младенец Иисус из галереи герцога Орлеанского. Римская школа, VI картина Рафаэля Санцио из Урбино»».
