Книга Сыны анархии. Братва - Кристофер Голден

– Без Олега я не уйду, – холодно заявила она.

Пыр колебался, и Тринити почти въяве видела, как он взвешивает варианты.

– Нам неизвестно, где они. Лучшее, что мы можем для них сделать, – это расчистить выходы.

* * *

Стоя в вестибюле, Ролли вытянул шею, вслушиваясь в звуки перестрелки. Мешок-башка и Микки Кандидат были с ним – остальных он разослал в разные стороны делать, что смогут, но теперь он пребывал в нерешительности.

– Куда? – спросил Микки.

«Хороший вопрос», – подумал Ролли. Можно бы просто занять оборону в вестибюле, но ему хотелось добраться до Джекса раньше «Братвы». Как и в любом братстве, у них не обходится без свар между собой, но если чужак попытается достать хоть одного из них, они ставят фургоны в круг. И за этот принцип Ролли без колебаний отдал бы жизнь.

– Переднее окно! – резко бросил Мешок-башка.

Ролли обернулся, вскидывая руку с пистолетом и наводя его на битые, торчащие зубцами остатки зеркальных стекол. Увидел за ним пару бандитов с каменными лицами, кажущимися серыми в тени отеля. На одном была белая майка, и по голым до плечей рукам змеились татуировки. Второй был облачен в черный костюм и галстук.

Микки Кандидат сделал одиночный выстрел, выбивший осколок, торчавший из рамы окна. Татуированный русский метнулся в сторону, пропав из виду.

– Микки, завязывай с этим говном! – рявкнул Ролли, вместе с Мешок-башкой занимая места по обе стороны от парнишки. «Долбаные кандидаты». Даже Мешок не забывает его приказы настолько быстро.

Русский в черном костюме поднял руки, но пистолета не выпустил.

– Вы ведь люди Джекса Теллера?

Ролли поморщился. Он президент САМКСЕВ, а Джекс – ВП в Чарминге. Ни черта он никакой не «человек Джекса».

– Ага, мы с ним, – буркнул он.

Русский опустил руки. Ролли, Мешок и Микки держали его на прицеле.

– Тогда мы на одной стороне, – заявил черный пиджак. – Я – Кирилл Соколов.

– Соколов, – повторил Ролли. – Человек, который будет королем.

– Ну, если вы так говорите, – ухмыльнулся русский.

– Тогда ладно, – Ролли опустил пистолет. – Пойдем добывать вашу корону.

* * *

Выбросив магазин из пистолета, Рыжий выудил из кармана свежий. Пулевая борозда на боку начала сочиться кровью через швы, наложенные Пыром. Пока что швы держатся – тем более что рана не так уж и серьезна, – но надо проявлять осмотрительность, чтобы она не открылась, иначе потеря крови выведет его из боя.

– Скоро останусь без патронов, – поглядел он на Влада. – Если и дальше будем груши околачивать, они нас пересидят.

Тот вытаращился на него, будто у Рыжего выросла вторая голова.

– Хочешь их выкурить? Мы их там зажали. Если подождем, подоспеют другие, и мы будем в большинстве. Им придется сдаться.

– Ты же знаешь этих типов, – нахмурился Рыжий. – По-твоему, они сдадутся? Нам надо покончить с этим, чтобы помочь Джексу и твоим парням с остальными.

Встав из-за мраморной лестницы перед банкетным залом, Влад сделал два выстрела в открытые двери – просто чтобы напомнить Крупину с остальными, что они еще здесь. Рыжий вогнал запасной магазин в пистолет и дослал патрон в патронник.

– Нас двое, а их там по меньшей мере трое или четверо, – заметил Влад. – Не нравится мне расклад.

Рыжий одарил его уничтожающим взглядом:

– Мне тоже.

Влад со вздохом понурил голову и негромко рассмеялся.

– Ну ладно. На счет три. Раз…

– Два, – подхватил Рыжий.

И резко повернул голову, заслышав быстрые, легкие шаги по коридору внизу. И он, и Влад на парадной лестнице развернулись, беря на мушку приближающиеся фигуры, но лишь вздохнули с облегчением, узнав новоприбывших. Рыжий был едва знаком с Ролли и Мешок-башкой, а имени кандидата так и вовсе не помнил, но увидел их жилеты и клубные регалии, и отчаяние, терзавшее его секунду назад, улетучилось. Наверное, Влад почувствовал то же самое, увидев с ними Кирилла и других русских. Пять человек. Пять стволов, включая два автомата.

Обменявшись улыбками, Рыжий и Влад закончили отсчет:

– Три!

И устремились вниз по лестнице, заходя с боков к открытым дверям банкетного зала. Рыжий махнул другим, давая знак направляться к другой паре дверей, остающейся закрытой. Устремившись туда первым, Кирилл распахнул двери и бросился внутрь, крича что-то на ходу, бесстрашно и чуточку безумно, как оно и полагается всякому, кто претендует на ту же работу, что и он. Рыжий еще успел уголком глаза заметить Ролли, следующего за ним, а затем они с Владом ворвались через другие двери.

Пули дырявили пол и стены банкетного зала.

Крупина Рыжий углядел позади, в дальнем конце танцпола, где изрядную часть стены покрывали зеркальные панели, и ломанулся к нему, мысленно видя их первую встречу и ликующий, нахальный садизм коротышки с крысиными глазенками. Сейчас в этих глазах застыл страх, и Рыжий ощутил заполыхавшее в груди пламя отмщения. Однажды он уже пытался распроститься с насилием и кровопролитием раз и навсегда, но в подобные моменты сомневался, что такое вообще возможно. Он жаждал мирной жизни, но ни за что не повернулся бы спиной к своим обязательствам перед братьями.

Правая рука Крупина висела плетью, сквозь рубашку сочилась кровь из пулевой раны, полученной вчера вечером. Рыжий выстрелил в Крупина четырежды; пули прошивали его насквозь, вдребезги разнося зеркальные стены у него за спиной. Забрызганные кровью осколки рушились на умирающего – некоторые, отражая оторопь и боль русского, а некоторые – показывая Рыжему его собственные угрюмые черты. Когда стрельба прекратилась и по банкетному залу перекатывались лишь глухие ее отголоски, он отвернулся. Ему не понравилось выражение глаз в этом отражении. Он ожидал увидеть взгляд убийцы, но зеркальные осколки показали ему лишь боль.

* * *

Перед глазами Джекса расцвели черные сполохи кислородного голодания. Он колотил пятками о пол, дубасил кулаками бока Лагошина, пытался оторвать руки чудовища, но габариты и вес Лагошина подавляли все его потуги в прямом смысле. Впавший в раж русский даже не чувствовал ударов Джекса. В преддверии неминуемой смерти Теллер больше не чувствовал никаких болячек и ран – только эти руки на горле и палящую пустоту в легких.

Глядя на него сверху вниз, Лагошин осклабился, нашептывая по-русски слова, которых Джексу никогда не понять.

Свежая волна бешенства вдруг захлестнула байкера, и в последнем порыве сил он всадил кулаки в бока Лагошина, уже обдумывая следующий ход – свой последний ход. Надо дотянуться до глаз здоровенного ублюдка.

Напружинившись, уже готовый протянуть руки к хайлу Лагошина, он саданул в самый последний раз… и понял, что его кулак наткнулся в боку русского на что-то такое, чего там быть не должно. Киселю, в который превратилось его мышление, потребовалось целое драгоценное мгновение, чтобы сообразить, что это ножны. И из них торчит рукоять.