Книга Нарком Берия. Злодей развития - Алекс Громов

В сентябре 1945 года в структуре НКГБ был создан целый отдел, который возглавил полковник Судоплатов. Главной задачей было получение материалов по атомной бомбе. Помимо работы с агентами решено было поговорить по этой важной теме с прославленным Нильсом Бором. Известно было, что тот не в восторге от американских планов по использованию ядерного оружия. Берия решил отправить к Бору молодого физика Якова Терлецкого из МГУ. Но требовалось рекомендательное письмо — его написал лично знакомый с Бором Капица, хотя и неохотно.

«Судоплатов объявил мне, — вспоминал Терлецкий, — что предстоит поездка в Копенгаген к Нильсу Бору. Я поеду с Василевским, будет организована встреча с Бором, во время которой надо выяснить ряд вопросов об американском атомном проекте… Наши друзья из датского Сопротивления уже получили согласие на встречу с советскими учеными. Для установления личного контакта с Нильсом Бором мне будут даны письменные рекомендации П. Л. Капицы, который хорошо знаком с Бором и его семьей. Тут же я был послан в Институт физических проблем на Калужскую к Капице…»

Терлецкий съездил в Данию и побеседовал с Бором, получив от него весьма важные материалы — копию открытого официального отчета американского физика Г. Смита об испытании американской бомбы («Атомная энергия для военных целей»). Этого текста у советских атомщиков дотоле не было, и подарок Бора оказался весьма полезным, позволив сэкономить время.

Но отношения Берии и Капицы даже эта удача не улучшила. Капица в очередной раз попросил Сталина об отставке.

Из письма Капицы Сталину

«Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него дирижерская палочка в руках… У тов. Берия основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берия слабо…

У него, безусловно, есть вкус к научным вопросам, он их хорошо схватывает, точно формулирует свои решения. Но у него один недостаток — чрезмерная самоуверенность, и причина ее, по-видимому, в незнании партитуры. Я ему прямо говорю: «Вы не понимаете физику, дайте нам, ученым, судить об этих вопросах». Вообще наши диалоги не особо любезны. Я ему предлагал учить его физике, приезжать ко мне в институт…

Например, ему следовало бы познакомиться по первоисточникам (а не в популярном изложении), как прокладывался трансокеанский кабель, как развивалась паровая турбина и пр. Он увидал бы общую закономерность этих процессов и использовал бы этот опыт для того, чтобы понять, что важно и нужно в развитии работ по АБ…

Берия, если бы не был так ленив, то, поработав, с его способностями и «знанием людей», несомненно, мог бы… стать первоклассным дирижером оркестра АБ… Но для этого нужно работать, а чиркая карандашом по проектам постановлений в председательском кресле — это еще не значит руководить проблемой. У меня с Берия совсем ничего не получается…»

Заставлять Берию учить физику по первоисточникам вождь не стал, а что касается Петра Леонидовича, то 21 декабря 1945 года Совет народных комиссаров СССР постановил: «Удовлетворить просьбу академика Капицы…» 17 августа 1946 года Капица был лишен всех должностей, а потом и права преподавать. Даже на заседания Академии наук его пускать перестали, фактически поместив под домашний арест.

Серго Лаврентьевич так описывал ситуацию: «Петр Леонидович просто-напросто не хотел работать над атомным проектом. У нас с отцом были разговоры на эту тему. Прямо Капица конечно же не заявлял об этом, но секретом это не было… Когда ЦК начал его преследовать, отец пытался по возможности что-то сделать. Но беда была вот в чем. Людей, занятых в реализации атомного проекта, отец мог защитить и защищал. Капица же работать на бомбу не хотел. Здесь и возникали известные сложности. По линии Академии наук ЦК неприятностей ему много сделал. Помню, отец вызвал Семенова, академика, друга Капицы, и попросил помочь в меру сил Петру Леонидовичу. Сам я, сказал отец, официально помогать Капице не могу. Работай он у меня, проблем бы не было. Но коль так получилось, этому талантливому человеку надо помогать. Атомщики тогда зарабатывали более чем прилично, и отец попросил Семенова из тех премий, которые он будет получать, какие-то деньги передавать Капице».

Тех, кто был занят в атомном проекте, Лаврентий Павлович и впрямь старался выручать и поддерживать. Это было особенно заметно на фоне некоторых малоприятных процессов, происходивших тогда в советской науке.

31 октября 1947 года Сталин написал письмо научному директору Одесского института селекции и генетики Трофиму Лысенко, в котором среди прочего были такие слова: «Очень хорошо, что Вы обратили, наконец, должное внимание на проблему ветвистой пшеницы. Несомненно, что если мы ставим себе задачу серьезного подъема урожайности пшеницы, то ветвистая пшеница представляет большой интерес…» В том же тексте «босоногому профессору» была обещана поддержка на самом высоком правительственному уровне.

31 июля 1948 года началась знаменитая августовская сессия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина, которая была подготовлена академиком Трофимом Лысенко со сподвижниками. Незадолго до того Лысенко написал письмо Сталину, жалуясь, что ему в его научной работе чинят всяческие препятствия приверженцы «метафизического направления в биологии». Лысенко и впрямь не пользовался уважением у значительной части ученых, поскольку научность продвигаемой им «мичуринской агробиологии» (к которой сам селекционер Мичурин особого отношения не имел) была весьма сомнительна. Теория Лысенко отрицала роль хромосом и утверждала возможность наследования приобретенных признаков.

На августовской сессии ВАСХНИЛ было принято постановление, объявлявшее антинаучной классическую генетику, именовавшуюся менделизмом-морганизмом. Ее сторонники публично каялись и сообщали о переходе на сторону Лысенко. Только первооткрыватель химического мутагенеза Иосиф Рапопорт дерзнул положить партбилет, но не поступиться научными убеждениями.

Что поделаешь — биология тогда если и была стратегически важной наукой применительно к вопросу, как получить побольше зерна, мяса и молока, то мнение реальных специалистов значило, увы, меньше, чем ловкость шарлатанов, умело надевающих идеологически правильные маски, дабы обвинить более удачливых ученых коллег в несоответствии линии партии.

Кстати, пресловутая ветвистая пшеница была известна задолго до товарища Лысенко, вот только хороших урожаев в умеренном климате она не давала и давать не собиралась — растение это южное, к теплу крайне требовательное. До осознания того, что биологические закономерности столь же несокрушимы, как законы физики, было еще далеко.

Впрочем, далеко было и до понимания того, что в атомной войне победителей не будет, — американцы считали себя монополистами на это страшное оружие и рассматривали планы его применения. Своя бомба была нужна Советскому Союзу как воздух. И когда гонители генетики и кибернетики решили аналогичным образом обойтись с новейшими физическими направлениями, физикам было к кому обратиться за помощью.

Да, к нему, к Лаврентию Берии.