Книга Сумерки богов - Влад Савин

Ну и такая мелочь - что кардинал Эудженио Пичелли в тридцать девятом был избран нынешним папой под именем Пия Двенадцатого.

Внешне ничего не изменилось, будто и не было семи прошедших лет. Оставив "испанцев" в кафе напротив, откуда хорошо просматривалась улица, вхожу в храм. Спрашиваю у мальчика-служки, здесь ли отец Серджио - если ничего не поменялось, в это время дня он всегда был тут. "Да, сеньор, он сейчас выйдет!"

- Доброго здравия вам, сын мой. Желаете исповедоваться?

Да, это он, святой отец. Взгляд цепкий, оценивающий - пытается вспомнить, когда он меня видел. Узнал!

- Господин Кертнер? Однако же вы...

- Я, святой отец. Не откажете мне в исповеди?

Проходим в исповедальную кабинку.

- Желаете покаяться в грехах своих, сын мой?

- Нет, святой отец, грешником себя не считаю. Однако же располагаю информацией, чрезвычайно важной для Святого Престола. Имеющей самое прямое отношение даже не к безопасности, а к самому существованию Ватикана и сохранению жизни его святейшества.

- Можете вы передать эти сведении мне, сын мой?

- Нет, святой отец, имею приказ сообщить их лишь его святейшеству.

- Он очень занятой человек.

- Я не отниму у него много времени.

- Хорошо. Но я не могу ничего обещать. Где вы остановились?

- Я приду сюда за ответом завтра, в это же время. Послезавтра уже может быть поздно.

- Хотя бы намек, о чем информация?

- Немцы.

- Сын мой, подобные слухи ходят по Риму и всей Италии не первый день. И даже не первую неделю.

- Я хочу сообщить вам не слухи, а информацию.

- Хорошо. Да будет так, как вы желаете, сын мой.

После полумрака в храме уличное солнце режет глаза. Что там на улице происходит - вот ведь дьявол! Так захотелось выругаться, прямо в церковных дверях!

Возле входа в кафе напротив стоят итальянские полицейские. И четверо немцев. Разговор идет явно на повышенных тонах, немцы орут и жестикулируют еще больше римлян, даже через улицу отчетливо слышу брань. И вид у фрицев, как после пьяной драки - один хромает, второй хватается за бок, третий рукой трясет, и морды разбиты в кровь у всех. Насколько могу понять, немцы требуют от местных полицаев из кожи вон вывернуться, но найти и схватить злоумышленников, самым наглым образом оскорбивших честь и достоинство германской армии. Значит, Брюсу со товарищи удалось скрыться. Рехнулись они, что ли - устроить драку, здесь и сейчас?

Мне до этого происшествия нет дела. Не спеша иду мимо, по своим делам, сворачиваю за угол - и через пару минут я уже в толпе на Виа Анхелито. Пройдя квартал, оборачиваюсь. В паре шагов позади идет Брюс. Других двух не вижу, но не сомневаюсь, что они где-то рядом.

Ну, помощнички! Это вам что, фронт?

- Так мы ж никого до смерти не убили... пока!

Капитан Юрий Смоленцев, "Брюс". Рим, 18 февраля 1944.

Вечный город Рим... На нашу Одессу похож!

Такой же шумный, многоцветный, суетный. И совсем не видно здесь, что война! Не то что следов бомбежек и обстрелов - и затемнения нет, и окна не оклеены. Бомбоубежища ни одного, чтобы на виду, и стрелками проход туда обозначен. Зениток на площадях, баррикад и противотанковых "ежей" на перекрестках нет. Зато штатской публики на улицах много больше, чем обмундированной. И вполне нормальное уличное движение - троллейбусы ходят, автобусы, автомобилей полно, причем не военных.

А вот семи холмов не заметил. Нет тут такого, как в Севастополе, вдруг крутой спуск по улице, так что у дома с разных торцов на один этаж больше, или вообще, лестница вместо тротуара. Но бывает, что как в той же Одессе, например, когда по Дерибасовской от музея к морю идешь, и вдруг овраг глубоко внизу. Или же, узкая улица, едва машинам разъехаться, вдруг в стороны расступается, и дворец впереди. А в старых кварталах такие лабиринты, заблудиться можно, если дорогу не знаешь. Еще, говорят, тут катакомбы есть, едва ли не с самых древнеримских времен, там и камень для стройки добывали, и христиане укрывались, а в нашей истории и партизаны в эту войну. В общем, город красивый, уютный. И погода хорошая - тут зима, как наша поздняя осень, снега нет, зато слякоть и тучи, но сегодня солнце, и даже, кажется, греет.

Впечатление портили лишь немецкие морды. Орднунг - даже на прогулке будто строем, смотрят все в одну сторону, куда старший взглянет, так же дружно карты и блокноты достают, пометки делают, и дальше маршируют, вытянувшись, словно аршин проглотили, толпу будто не замечают, распихивают плечом - впрочем, местные стараются сами дорогу уступать. Компаний таких, числом от трех до семи рыл, было довольно много, и пеших, и моторизованных, ездили открытые автомобили, и сидящие в них немцы так же крутили головами, будто по команде "равняйсь", оценивая красоты итальянской столицы. Или же рекогносцировку будущего поля боя проводя - читал, что так они делали в Дании в сороковом, за несколько дней до вторжения приезжали как туристы, не шпионы Абвера, а офицеры строевых частей, осматривали местность, куда будут высаживаться. И хрен с вами, живите пока, мы сегодня добрые, белые и пушистые, совсем не имеем цель вас убивать, успеем еще.

Местные полицаи нам хлопот не доставляли, совсем. В городе у нас даже документов на улице не проверили ни разу, тут комендантский час отсутствовал вообще, в военное-то время! Хотя патрули попадались - но как объяснил "Этьен", мы не были им интересны, пока не совершаем что-то предосудительное. Полиция тут с мирного еще времени привыкла к толпам паломников и туристов, в том числе из самых экзотических стран. Даже с торговцами и в кафе мы могли сносно объясняться на нашем испано-немецком, не удивлюсь, если окажется, что тут и русский язык поймут.

На языке и погорели. Сидим в кафешке, никого не трогаем. Вкушаем национальную кухню, как например суп с поджаренным белым хлебом, яйцом и сыром. Макароны с рыбой, и конечно, пицца - а вот мяса почти нет, его здесь сыр заменяет. Ну и фрукты - когда еще так отъесться сумеем? Едим, поглядываем на улицу, когда там Маневич из церкви выйдет. Настолько обнаглели, что меж собой стали по-русски говорить (да разве это разговор? Так, пара слов - и мы же по документам, русские белогвардейцы?). И шумно ведь в зале было! Четверо фрицев сидели от нас за три столика, как они услышали?

Встает сначала один, подваливает к нам, опирается на столик и начинает орать. Вы русские? Плевать, кому вы служите - все равно, недочеловеки! Из-за таких как вы, Рейх терпит поражения, от Сталинграда до Одера! Потому что каждый раз кто-то - макаронники, лягушатники, поляки - трусливо бежали, оголив фронт! А германский солдат непобедим, и единственно достоин владеть Европой!

Пьян в дупель, но на ногах держится. Его уже кто-то из своих, оставшихся за столиком, пытался одернуть - сядь! А этот еще больше распаляется, вы есть славянские сорняки на нашем арийском поле, и я вас сейчас буду выпалывать! И лапает кобуру.