Книга Бой под Талуканом - Николай Прокудин

– Да хрен его знает. Я в горах еще плохо ориентируюсь, для меня все тут одинаково. Черт поймешь эту местность: горы, хребты – как под копирку. Давай вместе мудрить.

– Давай. Пляшем от дороги, пойдем сядем чуть повыше: оттуда лучше видно.

Через сорок минут споров мы пришли к общему соглашению о нашем местоположении, и Александр доложил Сбитневу о наших координатах по кодировке на карте. Тем временем бойцы быстренько построили укрытия, а Якубов даже кашеварил.

– Товарищи офицеры, идите скорее, пока еда не остыла, все готово, – крикнул он.

И тут подбежал к нам Свекольников с бледным перепуганным лицом, протягивая радиостанцию Мандресову.

Александр стал тревожно вслушиваться и комментировать мне происходящее.

– Ник, во втором взводе – подрыв! Трое ранено, двое – тяжело.

– Кто? – воскликнул я.

– Черт его знает. Твою мать! Ветишин! Сбитнев говорит: старшего ранило! Сережку!

– Куда?

Не отвечает.

– Саня, дай поговорю с командиром.

– Он и сам тебя вызывает, – и Александр сунул мне в руки радиостанцию.

– Как у вас дела? – спросил Сбитнев. – Почему не докладываете обстановку?

– Сориентировались и привязались к местности, окопались и закрепились, хотели доложить о построении эспээс, но услышали про потери, молчим и слушаем, – ответил я.

– Ну вот что, слушатель, бери одного «карандаша» и следуй ко мне, как говорится, с вещами на выход!

– «Карандаш» тоже с вещами?

– Да, бери любого, и побыстрее!

Я поглядел на Сашку.

– Слышал приказ?

Он грустно вздохнул и кивнул.

– Я думал, вдвоем хоть какое-нибудь время повоюем, боюсь – что-то не так сделаю, все же в первый раз в рейде.

– Все будет нормально! Гурбон и Юревич подскажут, нормальные сержанты, хоть и молодые. Свекольников – хороший связист, взвод что надо, твой предшественник их отлично подготовил. Я у тебя, наверное, Уразбаева заберу, от него проку никакого, большой потери не будет. А то там, во втором, сплошные узбеки, русскому бойцу тяжело будет. Я думаю, Вовка вызывает меня командовать вторым взводом вместо Ветишина. Уразбаев!

– Я, – откликнулся встревоженно солдат.

– Собирай манатки, ты идешь со мной к ротному, – скомандовал я солдату.

– Чего собирать? – переспросил солдат.

– Шмотки свои собирай, и быстрее! – рявкнул взводный.

– Быстро бери все и не болтай, а то оставишь тут что-нибудь, потом назад не вернешься! А почему ты? Потому! Замполит тебя выбрал, очень ты умный и смелый.

– Какой умный, какой смелый? Я обыкновенный, не надо меня. Не хочу во второй взвод.

– А, испугался идти к своей узбекской «мафии»? – догадался я и самодовольно улыбнулся. – Ничего не поделаешь, придется!

Солдат о чем-то продолжал скулить вполголоса, обреченно собираясь в поход.

– Видишь, Саня, не хочет быть на побегушках у Алимова и Исакова. Те – страшные бездельники, и ему придется им подчиняться, все за них делать, да, солдат?

– Ага, – уныло соглашался Уразбаев.

– Ну ничего страшного, в обиду не дам, пошли! Пока, Сашка, не грусти, не скучай, – я крепко пожал руку взводному на прощание и зашагал по еле заметной тропе.

Мы спустились в ложбину, поднялись на хребет, снова ложбина, снова хребет, еще спуск… и вот уже взобрались на высоту к КП роты. Пришли мы оба взмокшие, хоть тельняшку выжимай и соль со спины соскребай.

Нас встретили минометчик Радионов и врач-двухгодичник Юра Евменов.

– О, привет медицине и «богу войны». Как вы тут? Где Володя? Что с Сережкой?

– Здорово, ротный ждет тебя там, во взводе Ветишина. Топай, не задерживайся, – ответил минометчик. – Сереге лицо сильно посекло и ранило осколком руку.

– Сейчас немного передохну, с вами язык почешу и пойду. Хорошо, что с Ветишей все более-менее нормально. Надо дух перевести, прямо качает от зноя. Сил нет, хочется упасть где-нибудь в тень, а ее, как всегда, нет, – ответил я.

– И еще долго не будет. Сегодня Ошуев поставил задачу Сбитневу – закрепляться как можно основательней, быть готовыми отражать атаки мятежников. Есть вероятность, что будем тут около месяца, – поддержал разговор Юра-медик.

– Нечего сказать, хорошенькая перспектива. Пекло – хуже чем в Кабуле! Одно радует – стоматолог с нами, зубы подлечит, если что. А ты хирургом-то работать сможешь? – поинтересовался я.

– А как же! Я все могу, уже полтора года как в Афгане воюю. Меня, когда из Союза направляли на должность хирурга, я криком кричал, что готов только зубы удалять. А мне ответили: «Ничего две-три руки-ноги отрежешь, четвертую уже сможешь пришить, научишься, практика – критерий истины». Вот так и пошла служба, что-то, может, поначалу и не получалось, но вроде бы пострадавшие от моих медицинских опытов не жаловались.

– Наверное, уже просто не могли, – ухмыльнулся Радионов.

– Вот сейчас вернулся после штопанья твоих бойцов, и ни одного мата в мой адрес.

– Проклятый новоявленный «доктор Менгеле», ненавистный продолжатель экспериментов Бухенвальда и Освенцима, – шутливо возмутился я и, устало закрыв глаза, продолжил – Не дай Бог к такому попасть, зубы не вылечит, потому что разучился, а кишки зашить не сумеет, еще не научился.

– А ты, как настоящий замполит, болтаешь даже с закрытыми глазами и во сне. Твои кишки я пришью к языку. У нас в полку под Читой уникальный случай был в моей практике. Из морга прибегает боец-санитар и кричит: «Я из морга, там труп ожил». Весь бледный, трясется, орет благим матом. Иду с ним в мертвецкую, действительно: лежит покойник синий-синий, а язык высунул изо рта и шевелит. Я солдатика успокаиваю: не переживай, ничего страшного, это же замполит, у него рефлекс, только на пятые сутки язык болтать перестанет. Настоящий был профессионал! Гы-гы, – и он ехидно засмеялся.

– Да пошел ты куда-нибудь подальше, мне не хочется врача нецензурщиной обижать, может, когда пригодится, но ты напрашиваешься. Однако ты, «шприц-тюбик», старые анекдоты за быль не пытайся выдавать. Этот номер у тебя не пройдет, не прокатит. Слышали эти байки сто раз, твоя быль мхом поросла. Ладно, раз вы такие противные и неласковые, уйду я от вас. А что за ранения у солдат, почему молчите?

– Бойцы живы, я уже, кстати, туда сбегал, перевязал всех, вертолета дождался и обратно вернулся, – ответил Юра. – У бойцов положение гораздо хуже: Кайрымова ранило в шею, повезло, что осколок не задел артерию, но немного повредил гортань. Но думаю, жить будет, а Сомов, скорее всего, остался без глаза.

– Твою мать, совсем?

– Совсем, там такое месиво: щека разодрана, на лицо страшно смотреть. А у тебя видок что-то неважнецкий, что с тобою, Никифор?