Книга Первый к бою готов! - Сергей Самаров

Так, ни о чем не разговаривая, мы просидели минут десять, если не больше. У меня в плену как-то нарушилось привычное умение отсчитывать время. Иногда кажется, что прошел час, а потом говорят, что только десять минут всего меня и били-то...

Наконец зазвонил телефон. Мовсаев трубку взял и долго говорил о чем-то на чеченском языке. Потом что-то записал и трубку положил. Опять минуту подумал и закурил новую сигарету. И только после этого начал разговор:

– Значит, ты, капитан, говоришь, что капитан Дмитриенко не служит в ФСБ?..

И стоило ждать, чтобы задать тот же вопрос?

– Он служит в нашей бригаде...

Я подумал, что после этого ответа Мовсаев позовет шакалов и меня снова начнут «обрабатывать». Но Абу только криво усмехнулся.

– Значит, твой лейтенант ужом вертится и оговаривает капитана...

Я не ответил.

– Боится лейтенант побоев... Боится... Ладно, я не о том... Первый вопрос... Почему ваше командование не начинает переговоров об обмене? Не мы же должны начинать их...

– Об этом следует спросить командование. Я только линейный офицер, исполнитель, и не могу отвечать за штабных работников...

– Плохо... Тогда второй вопрос! Я тебе сейчас дам трубку, ты поговори со своим командиром бригады... Мне передали только номер вашего дежурного, пусть он командира бригады найдет... Ты переговори с ним и подскажи, что у нас есть предложения по обмену. Но решаться все должно на более высоком уровне, чем командир бригады спецназа. Пусть он сам к своему командованию выходит... Поговоришь?..

– Отчего же... Переговорю...

Мовсаев резко встал, отчего опрокинул стул на стену, протянул мне трубку и стал набирать номер, который при мне записал во время разговора. И тут же включил спикерфон, чтобы слышать разговор и иметь возможность в него вмешаться при необходимости.

Дежурный оказался незнакомым, наверное из пополнения, но ответил сразу. Я представился, сказал, что звоню из плена, и попросил позвать командира бригады. К моему счастью, полковник оказался в кабинете.

– Леня, ты? – спросил возбужденно.

– Я, товарищ полковник...

– Что-то голос не узнаю... – в голосе почувствовалось беспокойство.

– Говорить трудно... У меня ребра сломаны...

Конечно, полковник привык, что у меня слова вылетают, как пули из автомата. Как тут узнаешь... Но интонации он все же уловил.

– Скажи-ка, как мою собаку зовут?

– Кучум...

– Все нормально, Леня... Где ты?

– В Шали... Вместе со всеми, товарищ полковник... Я звоню из кабинета начальника местной службы шариатской безопасности Абу Мовсаева. Он рядом стоит... Спрашивает, собирается ли наше командование производить обмен и почему не торопятся с предложениями...

– Ничего наше командование делать не хочет, извини уж, Леня... Мы по своим каналам вышли на советника представителя президента по делам национальностей, есть такой – Ким Македонович Цоголов...

– Я не знаю его, товарищ полковник...

– Я знаю... – сказал, склонившись над «дипломатом», где был вмонтирован микрофон, Мовсаев. – И что говорит Цоголов?

– Это, как я понимаю, говорит Мовсаев? – спросил полковник.

– Да, это говорит Мовсаев...

– Цоголову нет необходимости обращаться по воинской инстанции, и он сразу вышел на руководство рангом выше. Сейчас вопрос решается, кажется, положительно...

– Значит, – спросил Мовсаев, – я могу готовить списки для обмена?

– Я полагаю, что можете... Леня, ты сам-то как?

– Держусь, товарищ полковник... Мечтаю встать в строй...

– Держись, сынок...

Мовсаев отключил разговор.

Я поднял глаза и увидел, как у Абу округлились глаза.

– Ты сын командира бригады?

Теперь я усмехнулся.

– Полковник всех своих подчиненных так зовет... Командир – отец солдат... А мы его за глаза зовем Батей...

Мой ответ Мовсаева сильно разочаровал...»

* * *

У меня стакан как-то нечаянно оказался пустым. Я отложил тетрадку и налил себе. Посмотрел – Онуфрий к водке даже не притронулся и сидел, отстраненно о чем-то думая.

– Ты не спишь? – спросил я.

– Вспомнилось просто... Мы же с первого дня обмена ждали... А нас никто и менять не хотел... Если бы не Цоголов, так бы и не стали менять... Помню, офицеров вообще грозились под суд отдать... И хоть бы кто того дурака генерала, что нас походным маршем в плен послал, недобрым словом помянул...

Я обрадованно заулыбался его наивности.

– Солдат – стрелочник для непосредственного командира, а непосредственный командир солдат – стрелочник для высшего командира. К этому пора привыкнуть. Стрелочник виноват испокон веков... Если у нас провести аттестацию генералов, то их следует через одного в младшие сержанты разжаловать...

– Это не наша забота... Читать дальше будешь?

– Почитаю... Только глотку промою...

– А я пока Анжелине звякну...

Он набрал с мобилы номер. Долго ждал ответа. Так и не дождался...

– Похоже, она трубку потеряла... – посетовал.

Тут она ответила.

– Как настроение? – не представившись, спросил Онуфрий и тут же включил громкость трубки на полную мощность. У него хорошая трубка, все слышно, но, если на полную громкость включаешь, надо от уха подальше держать. Не то оглохнешь...

– Твоими заботами... Рву и мечу... К тебе, кстати, заезжала...

– Зачем?

– Хотела физиономию расцарапать...

– Вот совпадение, а я тебя найти хотел, чтобы синяк под глаз поставить...

– Завтра увидимся у следователя Николаева...

– Он не следователь, он старший опер... Можно и сегодня увидеться... Я согласен все дела бросить и к тебе сорваться...

– Ты где сейчас?

– Есть у меня такой товарищ по фамилии Волк... Мы с ним водку пьем за твое здоровье и благополучие...

– Не упейся совсем, а то завтра на очной ставке дураком будешь выглядеть...

– От свидания, значит, хитро уклоняешься...

– Бегом убегаю...

– Я не догоняю, беги...

Онуфрий отключился и с мрачным лицом убрал трубку.

Я снова взялся за тетрадь...

* * *

...«В камере лейтенант Угаров встретил меня удивленным вопросом в глазах. Он ожидал, должно быть, что меня приволокут, как покойника, за ноги, но я пришел сам и почти бодро. По крайней мере, ему так намеренно показал. Лейтенант кружку приготовил, мне протянул. У меня опять в горле спазм начался, но я протянутую кружку отстранил.