Книга Селеста, бедная Селеста... - Александра Матвеева

Любаня, держа малышку на руках, сунула в крошечный ротик соску. Послышалось чмоканье, мы растроганно переглянулись и заулыбались. У Любы было такое лицо… Материнское. Словно она кормила свою дочку грудью. Я даже немного позавидовала.

Последующие развлечения нас не разочаровали: мы меняли ребенку ползунки, поили его водой, играли с ним при помощи погремушки, пели ему, носили на руках, снова меняли ползунки, снова кормили, носили на руках… Короче, дел хватало. Непонятно, как Светка управляется одна. А ведь мы к тому же не стирали ползунки, просто бросали их в мыльную воду в тазу, не готовили Ваське еду… И себе не готовили, поели по очереди котлет с картошкой, которые Светка оставила… В общем, Светку мы сильно зауважали. А я в себе засомневалась — возможно, мне с ролью жены и матери справиться не дано.

Светка и Васька явились счастливые и немножко пьяные. Наша компания к этому времени разрослась. К ней присоединился Юрка. Он целый день охотился за Людкой, которая моталась по заказчикам. Установив место нахождения подруги, Юрик не долго думая явился и потащил ее за компьютер выяснять какие-то свои дела. Малышка уснула, мы с Любаней уселись наконец попить чаю. Тут и Гвоздики пожаловали.

Юра вызвался развезти нас по домам на такси. Нам с Любаней идея очень понравилась, Людка неожиданно заерепенилась и осталась ночевать у Гвоздиков.

Квартира гуляла. Справляли день рождения какого-то сослуживца Тамариного мужа. Сослуживец проживал в общежитии или казарме, уж не знаю, как правильно, поэтому гостей и выпивку приволок к друзьям. Двадцатиметровая комната Тамары с трудом вместила гостей. Тамара и Таня — хозяйки квартиры — накрыли стол. Нам обрадовались невероятно и тут же принялись нам наливать и потянулись чокаться. Через минуту признали своими и перестали обращать внимание. То есть на меня не перестали, да и Юрку не забывали, но это было совсем другое внимание. Как на своих.

Звонок раздался в тот момент, когда я пробегала из кухни в комнату Тамары в обнимку с миской винегрета. Никто, кроме меня, звонка не слышал, потому что гул стоял невероятный. Гулял народ на широкую ногу, понятно, что винегрет закончился, и я помчалась на кухню за следующей порцией. Поскольку пришла последней и сидела на нижнем краю стола.

В кухне я достала из холодильника кастрюлю с винегретом, навалила большую кучу в миску, кинула сверху веточку петрушки и опрометью бросилась обратно. Звонок раздался аккурат, когда я находилась на дверной параллели (так моряки выражаются).

Я поставила миску на калошницу и рывком распахнула дверь. Увидев, кто за ней стоит, также мгновенно дверь захлопнула и приказала:

— Стой там.

В комнате царило непринужденное веселье. Описывать тут нечего — каждый может представить, что я имею в виду. Люба сидела удобно, насколько это возможно при столь стесненных обстоятельствах. Ее стул стоял так, что она могла при желании выйти из-за стола, а этим похвастаться мог не каждый.

Например, Тамаре, чтобы покинуть стол, надо сначала пройти по дивану за спинами четырех сидящих на нем парней, а потом поднять еще троих и подождать, пока они гуськом выйдут и столпятся у двери. Подозреваю, что Тамара специально так села, чтоб не выскакивать из-за стола.

Но Люба сидела удобно и могла выходить никого не тревожа. Я подошла к ней со спины и, перегнувшись через ее соседа, начала пристраивать на столе принесенную закуску.

— Люб, сходи взгляни, там вроде звонили.

Люба уже устала сидеть и охотно принялась выбираться из-за стола. Она утицей перевалилась за порог, а через минуту из коридора донесся визг.

Тамара ахнула: «Любка!», вскочила на диван, проскакала по нему, прыгнула на колени Таниному мужу, сидящему сразу после дивана, по его коленям перебралась на Юрика, по нему протиснулась почти к краю стола. Следующим сидел здоровенный майор Жора, он вскочил со своего стула, и Тамара бросилась к двери, затратив на весь путь не больше секунды. У самой двери она запуталась то ли в половике, то ли в ногах и неловко упала на колени прямо перед входящим в комнату Сашей.

Саша, не ожидавший столь пафосного приема, попятился, Тамара по инерции оперлась на выставленные вперед руки, все остальные застыли, и вдруг раздался тоненький заливистый смех. Смеялся Тамарин муж.

Гости расходились неохотно, но все-таки разошлись. Танин муж отправился их провожать.

Саша посидел за столом, выпил, потом принял ванну и теперь чистенький, в чистых джинсах и белоснежной майке пил чай на кухне и неодобрительно косился на Юрика. Юрик остался ждать меня, чтобы вместе ехать домой. Пока что, избегая простоя, он помогал Тане мыть посуду, помещаясь в опасной близости от нее и цепляя ее то плечом, то бедром. Выражение лица у него при этом сохранялось самое невинное, и Таня не решалась осадить его или отстраниться.

Рассудив, что от Тани не убудет, а Юрику тоже нужны маленькие радости, я вмешиваться не стала, а налила себе чаю и села рядом с Сашей. Тамара и Миша — ее муж — носили тарелки, Таня и Юра их мыли, мы с Сашей пили чай, Люба в Тамариной комнате перетирала и раскладывала по местам приборы. Все чувствовали себя прекрасно. Может быть, кроме Тани. Но это такая мелочь, что не стоило внимания обращать. У меня на языке вертелся один вопрос. Тамара и Миша отправились в очередной вояж за порцией грязной посуды, Таня и Юрик равномерно журчали в углу, и я спросила:

— Саш, а помнишь, как мы встретились?

— Около управления? Помню.

— Ты сразу понял, о ком я говорю?

— Конечно.

— Почему? И еще, знаешь, может, глупость, конечно, но мне показалось, ты меня ждал. Ну, в смысле у крылечка.

— Вовсе не глупость. Я тебя ждал.

— Но почему? Ты ведь не знал, кто я такая.

— Прекрасно знал.

— Откуда?

— Перед командировкой у нас принято сдавать на хранение личные документы. Истомин перед первой командировкой не знал, что удобнее всего в полиэтиленовом пакете — протянул просто стопку. Из удостоверения выпала карточка, прямо мне в ладонь. Я взглянул, спросил просто так: «Невеста?» Он помрачнел, весь надулся, отвечает: «Нет». Ну тут уж мне действительно интересно стало, да и знать надо, с кем идешь, в каком состоянии, опять спрашиваю: «А кто?» — «Мое прошлое».

Странно, кажется, свет мигнул, и стало темнее, сумрачнее, и голоса зазвучали глуше, и стало неинтересно, навалилась усталость, и захотелось домой.

Я начала подниматься со стула, из последних сил удерживая на лице гримасу дружелюбного внимания. Саша, выгребая ложечкой варенье из кофейного блюдца, закончил:

— Ты мимо меня в дверь сунулась, я тебя сразу узнал, понял — не прошлое ты, а будущее, ну и остановился подождать. Если хочешь знать, я сразу определил, что ты за человек. Истомину повезло, такие, как ты, одна на миллион, я тебе точно говорю. Я Любаню люблю, она очень хорошая, но в ней этих бабских хитростей и заморочек выше крыши. А ты, как мужик, правильная, все, как надо, понимаешь и делаешь.