Книга Птицы небесные - Вера Ветковская

И все же Наталья не могла представить себе Катю монашкой.

Тяжелый шок, временная атрофия воли и чувств обязательно пройдут. Катин сильный характер и жизнелюбивая натура победят, хотя, конечно, она станет другой и жить будет иначе. Но пока Наташины надежды не оправдывались. Вот уже Катя вернулась с твердым намерением собрать вещи, завершить свои дела в Москве и проститься.

— Что, Катерина уходит в монастырь? Да в жизни не поверю, — захохотала Галя-беленькая, театрально откинув свою пышноволосую голову. — Скорее я надену рясу и клобук.

Посмеивался над таким поворотом судьбы и Николай.

Никто из знакомых не верил в это превращение. Только Наташа начинала смиряться и понемногу помогала Кате готовиться к отъезду.

Но вот однажды вечером, когда Катя увлеченно паковала чемоданы и коробки, раздался требовательный звонок в дверь. Катя вздрогнула — давно никто не заходил к ней, молчал телефон. Кто это может быть? Она решительно отвергла несколько робких попыток Евдокимова встретиться. Попытки» были не слишком настойчивыми. Она не видела его уже год и боялась увидеть.

— Кто там? — осторожно спросила она.

Слышимость в их пятиэтажках-хрущобах была великолепная, и тут же за дверью раздался веселый голос:

— Открывай, Катюша, это я — Таня.

— Ой, Татьяна Васильевна! — Катя даже обрадовалась человеку из старого мира, который она собиралась покинуть. Татьяне Васильевне давно перевалило за пятьдесят, но никто не называл ее иначе как Таней. Таню знали во всех редакциях и студиях, и она знала всех. Полная, но очень подвижная, с круглым, румяным лицом доброй нянюшки, она жила в непрестанных хлопотах за близких, кого-то устраивала, за кого-то просила, помогала очередному протеже. Колесников Таню очень любил и говорил, что ей надо было родиться где-нибудь в сельском приходе матушкой-попадьей, опекающей свою паству, потому что Танина миссия на земле была, несомненно, в том, чтобы жить для других. Катя раньше относилась к ней со снисходительной иронией.

Она открыла дверь и тут же утонула, как в перине, в мягких объятиях Тани, на ее пышной груди.

— Звоню-звоню тебе чуть ли не ежедневно, — бормотала Таня сквозь слезы.

Они поплакали вдвоем. Катя рассказала о своем отъезде, о том, что собирается пока пожить в монастыре с сестрами, а потом видно будет. Таня даже заклокотала, как чайник на плите, услышав такое:

— Да я бы сама, дорогуша, удалилась за монастырские стены, подальше от мира, в тишину и негу. Ничего нет проще. А ты поживи-ка с людьми, попробуй им помочь, пожалей их — это послушание потруднее монастырского.

Оказывается, Таня приготовила для нее такое непростое послушание — работу в отделе писем на радио. Сама Таня уже тридцать лет возглавляла отдел социальных проблем, в котором чувствовала себя как рыба в просторном, удобном водоеме. В определенный час и день недели пол-России спешили включить радиоприемники, чтобы не пропустить ее передачу. Таня утешала обиженных и страждущих, разоблачала притеснителей. Ее грудной мягкий голос проникал прямо в душу.

— Ты прочтешь два-три десятка писем в день о том, как живут люди, как страдают и мучаются, и твои собственные беды покажутся тебе мизерными, — обещала Таня. — Я тут задумала новую передачу «Помоги себе сам». Сама посуди — кто нам поможет, как не мы сами, друзья, соседи. Ни государству, ни властям, ни начальникам мы не нужны. Хочешь работать вместе со мной? Ты баба вострая, языкастая, я помню твои передачи.

Катя была удивлена. Почему именно ее выбрала Таня? Они никогда не были особенно дружны и близки. Катя принадлежала еще недавно к совсем другой социальной группе журналистов — молодых, современных, высокомерных и хватких, гоняющихся за сенсациями, видными политиками и деятелями искусств. Что ей до «униженных и оскорбленных», нищих пенсионеров, безработных и прочих страдальцев?

Они проговорили с Таней почти до полуночи. На прощанье снова тепло обнялись и расцеловались. Катя обещала подумать. В ней вдруг проснулось прежнее увлечение работой, азарт, который она испытывала, принимаясь за новую тему.

Конечно, народ писал со всех уголков страны не ей, а «на радио», в отчаянии надеясь найти справедливость и защиту. Но Кате казалось, что письма адресованы лично ей. Старушку из Калужской области выгнали из дому собственная дочь с зятем. Пенсионеры из Мурманска жили в неотапливаемом бараке с дырявой крышей. Матери-одиночке из далекой северной деревни нечем было кормить троих детей, потому что в совхозе уже полгода не выдавали зарплату. Обманутый муж требовал наказания для неверной жены, вплоть до расстрела. Безработный грозился сжечь себя на Красной площади. Писали люди, которым не с кем было словом перемолвиться. Подростки жаловались на одиночество и непонимание.

К вечеру у Кати раскалывалась голова. Таня была права — она полностью забывала о себе и своих горестях. На некоторые письма отвечала, стараясь, как могла, утешить, ободрить. Через полгода она подготовила несколько авторских передач по письмам радиослушателей, и они имели успех. Ей предложили сделать передачу постоянной. Для новичка, проработавшего на радио всего год, это было невиданным успехом. Катя даже заподозрила неладное.

Конечно, многое зависело и от нее самой, ее выдумки, энергии, работоспособности. Но все же кто-то подталкивал его в спину. Она это чувствовала, понимала. Невозможно сделать такую головокружительную карьеру без влиятельной протекции. Татьяна все отрицала. Она приняла участие в Кате только по зову сердца, а не по чьей-то просьбе.

Через некоторое время опасения Кати подтвердились. Распределяли заграничные командировки. Задолго до этой акции начались истерики, выяснение отношений в редакциях. Спорили, кто сколько лет проработал на радио, у кого больше заслуг. Катя в этом турнире не участвовала и за границу не стремилась.

Каково же было ее изумление, когда она узнала, что включена в список.

— А чему ты удивляешься? Ну, я замолвила за тебя словечко, — призналась Таня. — Ты работала как вол, создала собственную передачу.

«Многие у нас работают еще больше. Это никогда не было решающим обстоятельством для продвижения по службе и награды вроде поездки за границу», — размышляла Катя.

Вскоре она стала замечать косые взгляды и слышать шипение за спиной. До этого у нее не было врагов и недоброжелателей на службе, что она очень ценила. Ее приятельница-машинистка сообщила по большому секрету, что по этому поводу говорят в редакции. Просила за нее не только Таня, но и Алла, подруга главной редакторши.

Пол закачался под ногами у Кати. Ну конечно, как она раньше не догадалась: они взяли над ней шефство. И Таня, сердобольная Татьяна Васильевна, тоже орудие в их руках. Никогда бы она по своему почину не появилась у нее в квартире. «Как, матушка, ты пала, — сказала себе Катя, — ниже уже и падать некуда».

Она решительно отказалась от поездки, чем вернула утраченные было симпатии сослуживцев. Но Татьяне Васильевне не сказала ни слова упрека. Катя успела крепко привязаться к ней, и Таня платила ей взаимностью. Они прекрасно сработались, и Катя уже не могла дня прожить без общения с Таней, без ее таких убедительных утешений и советов.