Книга Тень луны - Александр Трапезников

Голова гудела. Игорь вынул из серванта бутылку коньяка, налил полстакана, залпом выпил. Что же теперь дальше будет? Он вытащил из тайника в стене «Беретту», задумчиво повертел в руках, потом вложил обратно. Надо жить. В смерти, когда она приходит, виновата только смерть. Люди — лишь ее исполнители.

Ему вспомнились слова отца Иринарха, когда он приезжал к нему в прошлый раз вместе с Сабуровым. После смерти любого из живущих, как бы он ни был вам близок, для нас решительно порываются все осязаемые связи с ним — смертью между живыми и мертвыми утверждается великая пропасть. Но она разобщает нас только физически, не духовно. Ведь все верующие, и живые и мертвые, составляют одно духовно-нравственное Царство. Поэтому рядом с тобой и Александр Невский, и простой суворовский солдат-гренадер, и Серафим Саровский, и замученный чекистами царский поручик, и миллионы других православных, встающих за твоей спиной нерушимым войском. И живые, и мертвые. Вера соединяет нас с невидимым Ангельским миром, а любовь к человеку не перестает быть и за гробом. И душа, если она не потеряла Божественной любви, то где бы не была, не может не принимать деятельного участия в состоянии душ, ей близких.

Игорь всем сердцем чувствовал сейчас справедливость этих слов, их истинность. Словно Серж находился рядом.

2

Ровно сутки спустя, около двенадцати часов ночи, в районе Гольяново произошло следующее происшествие, поражающее своей беспредельной наглостью. Патрульный «москвич» выехал на трассу, осветив фарами невзрачного мужичка, лет тридцати пяти, который шел по обочине с открытой бутылкой водки, периодически прикладываясь к ней.

— Этого берем, — сказал сержант, останавливая машину. — Наверняка у него и документов-то нет.

Двое с автоматами вышли из «москвича», третий остался сидеть за рулем. Сержант ошибся, документы у мужичонки оказались: паспорт. Когда он раскрыл его и стал подсвечивать фонариком, раздались выстрелы. Сержант был убит на повал — в глаз, второй милиционер с автоматом также не успел дернуться, пуля попала в сонную артерию, поверх бронежилета. Мужичонка, оказывается, умел стрелять снайперски, даже будучи поддатым. Третий милиционер, не ожидавший ничего подобного, от страха забился под руль, но его никто и не тронул. Очевидно, «ворошиловский стрелок» посчитал дело сделанным и попросту ушел прочь, ускоренным темпом. Но «отморозок» забыл о самом главном: в руках мертвого сержанта так и остался его паспорт…

Наглое преступление всколыхнуло всю московскую милицию. После экспертизы гильз выяснилось, что оба милиционера, как и Серж, убиты из одного оружия — пистолета «Макарова», который был украден за неделю до этого у пьяного участкового на другом конце Москвы. Обо всем этом сообщил Кононову капитан Евсеев, поскольку дело приобрело интересный оборот. Ясно, что «отморозку» не жить. Его убьют так или иначе, кто первый? Началась охота. Ребята Хмурого, получив паспортные данные и описание внешности, рыскали по всему городу. Искали и опера, готовые разорвать козла-снайпера. Даже если бы ему повезло, и он добрался бы до тюрьмы, то и там его заклевали бы в пресс-хате. Возможностей у милиции оказалось больше. Мужика нашли на окраине города, в заколоченном доме. Но лезть под пули «отморозка» никому не хотелось, все уже знали, как он метко стреляет. Решили поджечь дом и выкурить его оттуда. Когда полыхнуло пламя, мужичонка выбросил в окно пистолет, а сам стал вопить, чтобы не стреляли, и выползать на крыльцо на коленях, с поднятыми руками. Все «отморозки», считающие себя Рембо, кончают именно так. Жалкую фигуру изрядно потоптали сапогами, затем отвезли в следственный изолятор.

Кононов приехал к месту происшествия слишком поздно, а то бы кто-нибудь из ребят не удержался и всадил в подлеца пулю. Но на этом дело не кончилось.

3

Тело Сержа следователь разрешил забрать только на четвертые сутки. Но Игорю еще раньше удалось побывать в морге, заплатив милиционеру-привратнику и дежурным санитарам. За Дворцом молодежи, где-то во дворах и находился судебный морг. На условный стук вышел перепуганный человечек, вышел посмотреть — не следит ли кто? Спустились с ним по крутой лестнице в небольшое помещение, отделанное белым кафелем, с ярким светом и резким запахом формалина. Санитар переспросил фамилию и через некоторое время по длинному коридору привез останки Сержа. Его тело, храм души, уже покинувший свое пристанище. На каталке из нержавеющей стали, он почти как живой, мраморно-бледный, будто скованный изморозью. Три отверстия от пуль и жутковатый шов по всему телу — от вскрытия, заштопанный через край суровой черной ниткой. Не было на шее ни его ладанки, ни браслета, ни золотого перстня на пальце. Потом они так и не найдутся. Игорь стоял, склонив голову, а санитар тихонько удалился, чтобы не мешать прощанию. Ощущение давящей пустоты и суетности жизни, мелочности окружающих людей с их какими-то идиотскими заботами. Да и его проблемы тоже, стоят ли они одной человеческой жизни? А сколько еще будет, этих смертей, гибели близких… У Игоря как будто вырывали из груди часть сердца, оставляя вторую половинку «про черный день». Который наступит для него. Уже сейчас он чувствовал себя наполовину мертвым. Хотелось отомстить за Сержа, и он непременно сделает это. Игорь ощущал себя усталым, вмиг постаревшим. Что значит теперь его жизнь, кому она нужна? Лере, этой милой девушке? Не сотвори себе кумира, а она сотворяет. Людмила? Это особый случай, они никогда не смогут ужиться вместе. Их встреча — случайное столкновение двух астероидов в космическом пространстве, где носятся миллиарды тел. И они разбиваются друг о друга, не оставляя следов, даже осколков. До приезда в морг Кононова трясло, а от вида безмолвного лица Сержа пришло какое-то внутреннее успокоение. Простившись, поцеловал друга в холодный лоб. От подступившего к горлу кома, захотелось скорее на воздух. Он кликнул санитара, и тот появился, словно выскочив из-под кафеля.

— Все, — сказал ему Кононов. — Выводи меня отсюда.

На следующий вечер Евсеев конфиденциально сообщил ему, что через неделю на месте расстрела милиционеров будет проводиться следственный эксперимент. Привезут и «ворошиловского стрелка». Но соваться туда не надо — предупредил капитан — охранять «отморозка» будет бригада автоматчиков. Поскольку его хотят довести до суда и сделать показательный процесс. А уничтожить в тюрьме.

— Хорошо, — ответил Игорь. — Соваться никто и не станет, это я тебе обещаю.

Евсеев понимающе улыбнулся, и они расстались, очень довольные встречей. Теперь предстояла техническая работа.

4

События в декабре развивались стремительно, словно с горы летел снежный ком. Нет, скорее, лавина, готовая снести на своем пути все. Кононов чувствовал это, поскольку сам был причастен ко многому из того, что происходило. Впрямую или косвенно. После похорон Сержа, он съездил в Гольяново, никого больше не посвящая в свои планы, осмотрел ближайшие дома. Провел там несколько часов, пока не подыскал подходящий пятиэтажный дом с чердаком и выходом на крышу. Отсюда отлично просматривалось место, где были расстреляны милиционеры. Расстояние — метров двести. Позади дома — улица, где можно оставить машину. Время отхода — максимум три минуты. Он уже присмотрел оружие, которое пригодится для этой цели. Снайперская винтовка Драгунова хороша тем, что из нее очень трудно не попасть. В их арсенале имелась одна такая в наличии, образца 1963 года, к которой Игорь приспособился еще давно, после нескольких загородных тренировок. Он не мог и не хотел поручить это дело никому другому. Ни Леше, отличному снайперу, ни Диме, ни Петро или Длинному. Только сам, вопрос чести. На всякий случай Кононов выбрал не обыкновенные винтовочные патроны, а грозную пулю со стальным наконечником. Пробивает с километрового расстояния бронежилет, даже если его наденут на «отморозка». Спусковой механизм СВД обеспечивал одиночные выстрелы, а больше двух вряд ли бы понадобилось. И отличный оптический прибор, имевший четырехкратное увеличение и шести градусное поле зрения. В общем, то что надо. С глушителем проблем также не было. На ствол винтовки наверчивался ПБС-74, отечественный прибор бесшумной и беспламенной стрельбы. Заметить или услышать выстрел будет практически невозможно.