Книга Зеркало вампиров - Чингиз Абдуллаев

— Тоже правильно. Но, может, просто показать нам хотели, чтовсе знают. Об этом ты не думал. А нужно подумать. Если они нашими врагамистанут, то это опасно, очень опасно. Там в службе безопасности работают бывшиесотрудники КГБ и МВД. Специалисты как раз по организации таких взрывов.

— Но откуда они могли узнать?

— Где телохранитель, который открывал окно?

— Куда-то исчез, говорят, уехал на Украину. Мы его искали,но не нашли.

— А где начальник отдела, с которым ты договаривался? Онтоже исчез?

— Нет, он работает.

— А где вы с ним познакомились?

Червяков замолчал. Он вдруг вспомнил, где они познакомились,и едва не вскрикнул.

— Это они! — взволнованно сказал он. — Это точно они!

— Кто они?

— Это их рук дело. Мы познакомились с Головкиным, ну этимначальником отдела, в казино «Серебряная салатница». Как раз он там сильнопроигрался, и меня Тит повез туда, знакомить с ним.

— Опять Курчадзе, — усмехнулся Граф, — и там же взорвалиавтомобиль с телохранителями Тита. А потом мы находим его сидящим на скамейке иполучившим инфаркт. Это интересное совпадение, ты не находишь?

— Я им головы оторву, — разозлился Червяков.

— Не спеши. Сначала нужно узнать, что случилось в казино.Может, все это просто совпадение. И, что произошло с Титом, нужно узнать. И вказино наведаться. Не спеши, — задумчиво сказал Граф, — ты лучше вспомни ирасскажи мне, как у вас все было.

— Мы с Титом обрабатывали этого парня. Кирилла Головкина. Онпроиграл очень много, ну мы его и взяли в оборот. Он согласился позвонить. Мычасть денег ему дали, часть обещали дать потом. Но из-за того, что покушениесорвалось, мы с ним больше не встречались, чтобы не подводить его. Вот и все.

— Нет, не все. Нужно узнать, что с ним. Работает он еще тамили уже нет. Может, он вас и выдал.

— Узнаю, — кивнул Червяков.

— Константин Гаврилович опытный специалист, — задумчивосказал Граф, — он так просто ничего не делает. Если это он нам такие взрывыустроил, то мы должны быть готовы и к его следующим ходам.

Червяков молчал. Он тоже напряженно обдумывал ситуацию.Через полчаса они подъехали к больнице. Там уже стояло несколько роскошных«Мерседесов» и «БМВ». Граф, не выходя из автомобиля, подозвал одного изохранников, маячивших у машин.

— Где братва?

— В больнице. Ждут, что им врач скажет.

— Пошли, — кивнул Граф Червякову, первым выходя из машины.

Они поспешили в больницу. Двое телохранителей Графа шлирядом. В вестибюле стояло еще несколько крепких парней.

— Вам сюда, — показал один из них налево.

Они прошли в просторный кабинет, очевидно главного врачабольницы, который уступил его важным гостям. Или его попросили уступить. КогдаЧервяков вошел в комнату, он споткнулся о порог, сильно смутившись.

Здесь находились несколько воров в законе, людей легендарныхи страшных. По своему статусу он никак не мог сидеть в этой комнате в ихприсутствии. Здесь вообще никто не имел права сидеть, кроме воров в законе.Никакие заслуги в расчет не принимались. Кивок любого из них мог решить судьбучеловека или целого города. Это были настоящие коронованные воры в законе,отсидевшие свои сроки в лагерях и колониях и кровью заслужившие своеперсональное право на «коронацию».

Червяков, чувствуя на себе их взгляды, уже повернулся, чтобывыйти из комнаты, когда за него неожиданно заступился Граф.

— У него сегодня ресторан взорвали и сожгли, — короткосказал он, усаживаясь за стол. — Мы думаем, что убийство Тита и взрыв в егоресторане дело рук одних и тех же людей.

— Пусть подождет, — милостиво разрешили сидевшие за столомавторитеты.

Червяков осторожно сел у двери, даже не подумав пройти кстолу. В дверь постучали, и вошел один из боевиков.

— Врач хочет зайти к вам, — пояснил он.

— Пусть войдет, — сказал сидящий во главе стола. Это былкрупный мужчина с мясистым лицом и тремя подбородками. Чем-то он был похож наТита, только еще толще и старше. Этого человека знала вся криминальная Москваот начальника милиции до простого сутенера. Это был самый страшный и самый легендарныйпахан по кличке Наблюдатель.

Боевик вышел из комнаты, и вскоре туда вместе с ним вошелврач в белом халате. Он явно смущался. Сидевшие за столом люди хмуро взглянулина него. Они тоже чувствовали себя не совсем уверенно. Врач былпатологоанатомом и, казалось, имел власть ничуть не меньшую, чем ихсобственная. Только они властвовали над живыми, а он над мертвыми.

— Что вы нашли? От чего он умер? — спросил Наблюдатель.

— Инфаркт, — объявил врач. — Классический обширный инфаркт.Его никто не убивал.

Все радостно заскрипели стульями. Убийство вора в законеозначало бы начало войны, каждый из них хотел бы избежать этого.

— Вы не ошиблись? — уточнил Наблюдатель. — Его никто неубивал?

— Нет, конечно. Я не мог ошибиться. Это настоящий инфаркт.

— У вас есть еще что-нибудь? — спросил Граф, видя, что врачхочет что-то сказать еще.

— Есть. Перед смертью его пытали.

— Что? — На этот раз наступила абсолютная тишина.

— У него на ногах и на руках характерные следы отнаручников. В момент смерти они, очевидно, были на нем.

— Наручники? — переглянулись воры.

— Что у вас еще? — грозно спросил Наблюдатель.

— Некоторые детали. Сзади, примерно вот здесь, чуть нижебедра, у него небольшой, но свежий шрам. Как будто лезвием или ножом провели, —пояснил врач, — кроме того, мне не нравятся его брюки. Они не могли быть на немв момент убийства. Они ему велики. И это даже после смерти, когда телонесколько разбухло. А когда он был живой, он просто не мог носить такие широкиебрюки. Они бы с него спадали.

— Понятно, — мрачно сказал Наблюдатель. — Думаете, ему ибрюки поменяли?

— Да, думаю, что да.

— А его не трогали? — спросил Граф. — Может, там ещекакие-нибудь повреждения были? Сзади?

Все сидевшие за столом шумно задышали. Если врач сейчасчто-нибудь скажет, они должны начинать с убийства этого врача, узнавшего такуюстрашную тайну. Вора не могли изнасиловать, это был бы не просто вызов. Этобыла бы пощечина их братству. Червяков испуганно смотрел на врача. Он понял,что из комнаты не уйдет живым никто, узнавший о таком бесчестье вора. Еслисейчас врач подтвердит факт изнасилования, то следующим после врача будетЧервяков. Никто и никогда не посмеет сказать, что вор в законе стал жертвойтакого преступления.