Книга Строптивая невеста - Арнетта Лэм

— Я пришел поздравить вас, — сказал он. Элпин отстранилась от Малькольма, он притянул ее обратно.

— Не смущайся, ведь это наш Саладин. Он не будет смущать тебя или командовать здесь.

— Знаю. Но я должна проследить за приготовлением ужина, — улыбнувшись Малькольму на прощание, Элпин вышла.

— Ты должен сказать ей правду, — заявил Саладин.

Малькольм начал расхаживать по комнате.

— Знаю. Но не сейчас. Как ты обычно говоришь про ложь? А, вот: «Одна ложь, ведущая к сотне добрых дел, лучше, нежели правда, приводящая к беде».

— Не понимаю, зачем тебе понадобилось вынуждать Элпин к подобному браку? Лучше бы ты сразу обвенчался с ней в церкви.

— Знаю. Я сделаю это.

Саладин был всего пятью годами старше Малькольма, но их подход к жизни был совершенно разным. Мусульманин никогда не стал бы спать с порядочной женщиной, которая по законам религии не была его женой. Саладин не мог понять Малькольма.

— Как ты объяснишь ей этот обман? Малькольм потер лоб.

— Гордон и другие якобиты готовы восстать против короля. Они требуют, чтобы я присоединился к ним. Брак с Элпин предоставляет мне выбор. Мак-Кеи сохраняют нейтралитет.

Вот и еще один повод для спора. То, как Малькольм решал свои проблемы с горными кланами, выводило Саладина из себя.

— Использовать женщину для того, чтобы прекратить политический спор, бесчестно. Лучше воспользоваться мечом.

— Мы ценим женщин не только за то, что они рожают детей. Наши подруги свободны.

Саладин не удержался.

— Элпин вряд ли родит.

— Черт возьми, Саладин! Я знаю, что не могу сделать ей ребенка. Но мне нужны связи с горным кланом, а ей нужен дом.

Саладин почувствовал свою вину.

— А ты уверен, что она в родстве с Коми — ном Мак-Кеем?

— Теперь, когда я представляю внешность обоих? Да. Мне следовало раньше заметить это сходство, но я лет десять не видел Комина. К тому же у меня множество других дел.

Такое волнение могло быть вызвано только чувствами, но никак не политикой.

— Мне кажется, что ты любишь ее. Малькольм грустно улыбнулся:

— Возможно, — он присел на подлокотник кресла. К нему вернулась серьезность. — Я много лет обвинял ее в своей беде. Это бессмысленно. Она не представляла, сколько вреда причинит ее проделка. Я не понимал ее. Боже, Саладин, как ей было одиноко! Представь: тебе шесть лет, ты один на свете, а тебя отправляют на Барбадос.

Для Саладина в детстве подобное путешествие было бы радостью.

— Да, дружище, я понимаю. Малькольм сжал руку Саладина.

— Я забыл о твоем детстве. Я эгоист, и в этом моя проблема.

Это было одним из лучших качеств Малькольма: он быстро выходил из себя, но еще быстрее прощал. Случай с Элпин был исключением, но под конец Малькольм простил и ее.

Саладин улыбнулся, радуясь, что они с Малькольмом друзья.

— Не извиняйся. Леди Мириам спасла нас с Сальвадором из рабства. Наша жизнь складывается так, как велит Аллах.

— Интересно, что сказал бы твой брат, если бы узнал, что мы с Элпин поженились.

Саладин рассмеялся:

— Наверно, он простил бы ей, что она много лет назад сломала ему ребра.

Малькольм покачал головой. В его глазах засветилась нежность.

— Господи, она была настоящим исчадием ада, — заметил он и тихо добавил: — Она изменилась.

Мысль о брате-близнеце обрадовала Саладина. Ему стало легче.

— Сальвадор тоже изменился.

— Да, — согласился Малькольм. — С тех пор как он стал рыцарем, его жизнь изменилась.

— Жизнь, но не образ жизни.

— Мы слишком хорошо знаем его. Он скорее согласится по-прежнему быть писцом у леди Мириам, чем станет распускать перья при дворе.

Саладин засмеялся:

— Вот именно. Кроме того, это мешает ему выполнить данную много лет назад клятву и отправиться на поиски нашей матери.

— А что с твоей клятвой? Ты собираешься найти вашего отца?

Саладину он был безразличен. Ему не было дела до никчемного типа, который зачал двух прекрасных сыновей, а потом сел на корабль и, как ни в чем не бывало, уплыл прочь, даже не попрощавшись. Но Малькольм улыбался и ждал положительного ответа.

— Наверно, в один прекрасный день я займусь этим. Хотя придется подождать, пока ты не заставишь якобитов забыть о том, что Иаков Стюарт должен занять трон.

— Прекрасно сказано, мой друг. Просто превосходно.

Начиная с этого дня в Килдалтоне поселилось счастье. Элпин вела себя, как безумно влюбленная невеста. Малькольм был очень внимателен к ней. Целый месяц Саладин смотрел, как они наслаждаются семейной жизнью. Лето близилось к концу, скоро нужно было убирать урожай. Никто не боялся тяжелой работы. Были назначены бригады на фермах. Если не убрать урожай, все умрут с голоду. Поэтому каждый считал своим долгом помочь.

Все радовались счастью хозяина и хозяйки.

Только Саладин оставался равнодушным в атмосфере всеобщего праздника. Временами он даже сомневался в своей вере. А все из-за принцессы ашанти с ее непонятными верованиями и непомерной гордыней.

Он старался избегать ее присутствия. Она уничтожила небольшую, размером в ладонь, копию Корана, но, как всякий правоверный мусульманин, Саладин помнил книгу наизусть. Тем не менее он решил уединиться в своей комнате и заняться переписыванием Корана.

Одиночество не приносило утешения, потому что Иланна каждый вечер приходила к Са-ладину. Она являлась после того, как он прочтет молитвы, и приносила с собой множество деликатесов. Ее поцелуи могли совратить святого. Он предлагал ей стать его женой; Иланна каждый раз отказывала, иногда забывая об элементарной вежливости.

Саладин считал, что хуже быть уже не может. Но однажды ему пришлось изменить свое мнение.

В дверях появилась Иланна. Волосы падали ей на плечи. Туго подвязанный поясом халат цвета старой слоновой кости скрывал ее тело от шеи до щиколоток и прекрасно оттенял темно-коричневую кожу.

Саладин почувствовал прилив желания. Правда, он успел привыкнуть к этой пытке. Он умел переносить напряжение; сердечная боль и терзающее душу одиночество пересиливали телесные страдания. Он чувствовал тепло ее тела, несмотря на то что Иланна стояла в другом конце комнаты.

После обмена приветствиями Саладин отложил перо и чернильницу и приготовился выдержать еще один раунд в этом поединке характеров. Но Иланна в совершенстве владела искусством соблазнения. Она прислонилась к дверному косяку и протянула ему фляжку.

— Не пригласишь ли меня… войти?

Она пришла, чтобы попытаться заставить его заняться с ней любовью. Но она путала любовь и похоть.