Книга Дом на берегу ночи - Анна Данилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Перекись в ванной комнате, в аптечке, там и бинты, вата… Голова раскалывается, Зоя…
Она заплакала.
Катя принесла миску с теплой водой и салфетки, осторожно смыла кровь, затем промокнула все ссадины и раны ватой, обильно смоченной перекисью водорода.
— За рубашкой приходил? — спросила Катя.
— Нет… Он позвонил, я подошла… Я только что вернулась из химчистки, забрала зимнюю куртку Стаса… Ты понимаешь, меня вообще здесь не должно было быть! И это хорошо, что я была здесь, одна…
— Зоя, что ты такое говоришь?
— …иначе он приехал бы в Абрамово, а там Стас, Максимка… Страшно представить, что там было бы… И как бы Стас отреагировал на его появление…
— Что ему нужно было? За что он так тебя отделал?
— Он позвонил, я увидела его в глазок, открыла… Спроси меня, зачем я это сделала?
— Думаю, ты не могла предположить такое… И что?
— Он сразу набросился на меня, повалил на пол, зажал мне рот рукой, начал обзывать самыми гадкими словами… Я так поняла, что у него были люди из полиции, задавали ему вопросы… Что на него хотят повесить убийство, которого он не совершал, что это я решила его посадить, что я была в полиции и чего-то там про него наговорила… Я даже не успела ему ничего сказать, как он начал избивать меня! Сказал, что я… Словом, оскорблял меня, как только мог, сказал, что он узнал меня тогда, помнишь, я рассказывала? И что я достойна именно такого обращения, что я подстилка… Обещал рассказать все Стасу, сказал, что заставит его поверить в то, что я спала не только с ним, что у меня была куча любовников, пока Стас жил в деревне…
— Но что ему надо было?
— Он сказал, чтобы я держала рот на замке. И ничего не объяснил, как будто я должна что-то знать… Думаю, он решил, что я пошла в полицию и рассказала им о том дне, когда он пришел ко мне… А что еще? Я сказала, что не понимаю, о чем вообще идет речь! Что я не была в полиции… Думаю, что он в какой-то момент пришел в себя, отшвырнул меня, даже пнул ногой… Потом снова сказал, чтобы я молчала, о чем бы меня ни спрашивали… Он был не в себе.
— Вероятно, что такая волна пошла после смерти Власова… Хотя, откуда нам что знать… Но если он так забеспокоился, значит, у него рыльце в пуху… Господи, что же он с тобой сделал? И что, ты оставишь все вот так?
— А что мне делать? Если я пойду в полицию и все расскажу, да еще и принесу рубашку его в крови, и Павла будут допрашивать, а потом возьмут и отпустят, можешь себе представить, что он со мной сделает? К тому же, откуда я знаю, чья это кровь?
— Мы же с тобой уже говорили об этом… Эта девочка, Лика Черешнева, пропала, и в тот же день к тебе пришел Павел в окровавленной рубашке. Вот сейчас захоронение разрыли, сделают экспертизу… Послушай, Зоя, теперь самое время помочь следствию, принести им эту рубашку. Я понимаю, ты боишься, но я могу спрятать тебя у себя! И если выяснится, что твой Павел убийца, то его посадят, понимаешь?
— А потом выпустят по какой-нибудь амнистии, он вернется и убьет меня! Я боюсь!
— Ну, в полиции же есть программа защиты свидетелей…
— Да мне моя семья дороже всего!
— А ты представляешь себе, что испытывают сейчас родственники этой девочки? Думаешь, они не хотят возмездия? К тому же, может, это и не Павел вовсе ее убил, а Власов.
— Ох, Катя, не знаю я…
— Ты в зеркало на себя посмотри, и тогда решишь, что тебе сделать, — рискнула предложить Катя. Она закончила обрабатывать лицо Зои, подняла ее с дивана и подвела к зеркалу.
Несколько минут Зоя смотрела на себя в зеркало, слезы струились по ее разбитому лицу, по ранам, причиняя ей страдания.
— Она там, под ванной…
— Люба!!!
Она слышала, как Люба вернулась, проводив нотариуса.
— Иду-иду, Оксана Дмитриевна! — Люба вошла в гостиную, запыхавшись. — Там дождь собирается… Ветер… Но все равно воздух — чудо!
— Пока ты пропалывала свои флоксы, в моей жизни все коренным образом переменилось, дорогая Любаша!
Люба была раздосадована тем, что вместо того, чтобы подслушать, о чем будут говорить незнакомый мужчина на дорогом автомобиле с хозяйкой, ей пришлось пропалывать флоксы. Конечно, она могла бы вернуться в дом, да только Оксана Дмитриевна накануне приезда этого господина вручила ей новенькие садовые перчатки, попросила прополоть цветы, собрать клубнику, так что вот так взять и вернуться в дом означало выдать свое желание подслушать.
— А кто это был-то?
— Нотариус, Любаша! — Оксана вся светилась. Вместо убитой горем вдовы, коей та была еще вчера, Люба видела перед собой помолодевшую, с блеском в глазах довольно-таки красивую женщину. — Это нотариус Власова. Он принес завещание. Поскольку я — единственная наследница, все-таки законная жена, все переходит в мою собственность. Вообще все! Так что я теперь, Любаша, богатенькая Буратина!
— Ну, поздравляю… Это дело надо сбрызнуть! А?
— Доставай, что у нас там есть… Коньяк, мартини… Господи, неужели все кончилось? Люба, я не понимаю, что со мной стало? И дело не только в завещании… Знаешь, я так боялась похорон, всей этой церемонии, этих взглядов… Да и Виктора в гробу не хотела видеть, думала, что не выдержу, что сердце разорвется… Ведь я до последней минуты любила его. И заботилась, как могла. Понимала, что он не любит меня, что у него другие женщины, что он элементарно не уважает меня! Знала, что за моей спиной все смеются, не понимая, почему я не развожусь с ним… Все это так унизительно, Люба! Но как им всем было объяснить, что я просто считала его родным человеком.
Деньги… Да, конечно, деньги играют в нашей жизни огромную роль. Но ведь я полностью отрабатывала их, помогая ему в выборных кампаниях, играя роль счастливой жены… К тому же Власов не сразу стал мэром, он жил насыщенной жизнью, много работал, но я-то всегда была рядом с ним, я ему помогала. Мы были молоды, и мы вместе все это зарабатывали. И я все бы ему так и прощала, и по-прежнему посылала бы в Сосновку пироги, зная, что он их или выбросит, или будет есть в компании какой-нибудь молодой и красивой шлюхи! Да все простила бы, кроме… убийства… Наливай!
— Значит, так, Любаша! Власова нет, мы его завтра похороним. По сути, он ведь и не убийца. Поскольку он ее просто оттолкнул от себя, она упала, ударилась и, скорее всего, потеряла сознание.
— Вы не представляете себе, Оксана Дмитриевна, что я пережила в эти минуты… И как это я еще не вскричала?!
— Тебя бог спас. Закричала бы — выдала себя. Они бы поняли, что ты дома… Ты пойми, Любаша, нет ничего в этой жизни случайного. Вот разве мог кто-нибудь из них предположить, что мы узнаем обо всем этом? Они думали, что вдвоем в доме, что ты уехала в город… Откуда им было знать, что у тебя поднялась температура и ты спала в своей комнате? Значит, так богу было угодно.
