Книга Индийская принцесса - Мэри Маргарет Кей

К счастью, пленники, похоже, не сознавали этого. Одного вида револьвера для них оказалось достаточно: они оставили всякие попытки освободиться от пут и неподвижно застыли на месте, уставившись вытаращенными от ужаса глазами на незнакомое оружие в руке Аша.

Гобинд и Манилал закончили раздевать труп и принялись помогать Сарджи снимать форму дворцового слуги и надевать форму стражника.

– Нам повезло, что вы с ним одного роста, – заметил Гобинд, натягивая на него кольчугу через голову. – Хотя лучше бы вы были потолще: эта тварь имела более плотное телосложение, чем у вас. Ну, здесь ничего не поделать, и, по счастью, люди снаружи будут слишком поглощены погребальным обрядом, чтобы заметить такую мелочь.

– Будем надеяться, – промолвил Сарджи с резким смешком. – Но что, если они все-таки заметят?

– Тогда мы умрем, – бесстрастно сказал Гобинд. – Но я думаю, мы останемся в живых. Так, теперь давайте займемся этими…

Он окинул связанных пленников оценивающим взглядом.

Смуглое лицо женщины позеленело от страха, а бледная физиономия евнуха непроизвольно дергалась и кривилась. Никто из них не ждал пощады (оно и понятно, ведь сами они не пощадили бы овдовевшую рани), и, увидев гибель своего товарища-палача, они, вероятно, решили, что способ убийства – молниеносный удар кинжалом в глаз – является возмездием за увечье, которое сам он собирался причинить второй рани, и что с ними как с соучастниками преступления поступят точно так же.

Это вполне могло бы случиться, если бы не Гобинд (и не некий предмет, найденный Манилалом под складками платья женщины), поскольку Сарджи и Аш без малейшей жалости покончили бы с ними тем или иным способом, если бы они своим дальнейшим существованием угрожали безопасности Анджули или их собственной. Оба разделяли мнение Манилала, который решительно сказал:

– Лучше убить их всех: они заслуживают смерти и умертвили бы нас, если бы оказались на нашем месте. Давайте убьем их прямо сейчас, чтобы они уж точно не могли поднять тревогу.

Но Гобинд привык спасать жизни, а не отнимать, и он не согласился. Он убил стражника в шлеме единственно потому, что не видел иного способа обезвредить его: это было необходимо, и он не сожалел о своем поступке. Но хладнокровно умерщвлять остальных не имеет смысла (при условии, что они лишены возможности позвать на помощь), ибо это уже умышленное убийство. В следующий миг Манилал, наклонившийся, чтобы потуже затянуть веревку на руках женщины, обнаружил, что в поясе из полосы ткани, обмотанной вокруг талии, она прячет некий твердый и увесистый предмет, который на поверку оказался золотым ожерельем с жемчугом и изумрудами. Столь великолепное украшение ни одной служанке не могло достаться честным путем.

Отдавая Гобинду ожерелье, Манилал заметил, что эта дьяволица еще и воровка ко всему прочему, но женщина лихорадочно затрясла головой, и Гобинд коротко ответил, что, скорее всего, драгоценность является платой за услуги.

– Взгляни на нее. – Женщина съежилась и смотрела на него немигающими глазами, точно загипнотизированная. – Это плата, выданная ей вперед за черное дело, которое она согласилась сотворить. Тьфу!

Он бросил ожерелье на пол с таким омерзением, словно это была ядовитая змея, и Аш быстро наклонился и поднял украшение. Ни Гобинд, ни Манилал не могли узнать легендарную драгоценность, но Аш видел ее дважды: первый раз – когда при нем проверяли по списку наиболее ценные вещи из приданого каридкотских невест, а потом на Анджули во время торжественного отъезда новобрачных из Жемчужного дворца. Он резко сказал:

– Там еще должны быть два браслета. Посмотрите, не у евнуха ли они. Быстрее!

У евнуха браслетов не оказалось (их нашли у двух дворцовых слуг), но у него обнаружили предмет, который Аш узнал без труда: бриллиантовое колье, по краям отделанное жемчугом.

Он смотрел на него невидящим взглядом. Так значит, стервятники уже делили добычу! Рана умер только сегодня ночью, но враги Джули, не теряя времени, завладели ее имуществом и использовали часть ее собственных драгоценностей в качестве платы ее будущим палачам. На столь циничный поступок способен лишь человек вроде визиря, который в прошлом надеялся удержать приданое Джули, при этом разорвав брачное соглашение с ней и отправив ее с позором обратно в Каридкот. Зная коварный нрав и изощренный ум визиря, Аш ни на миг не поверил, что тот стал бы столь щедро платить за работу, которую мог бы приказать выполнить даром.

Скорее всего, он не случайно расплатился со своими пособниками именно драгоценностями: после совершения ужасного злодеяния визирь заявил бы, что ничего о нем не знал, и арестовал бы женщину и ее сообщников. А найденные у них украшения позволили бы обвинить их в том, что они ослепили рани, дабы она не узнала о похищении своей собственности, и приговорить к казни через удушение. Тогда у визиря не осталось бы причин для опасений, и после смерти своих марионеток он спокойно прибрал бы драгоценности к рукам. «Коварный план, достойный Макиавелли», – цинично подумал Аш.

Он посмотрел на связанных людей, которых еще минуту назад хотел убить, и подумал: «Нет. Это несправедливо». И с этим старым, знакомым протестом его детства гнев на них утих у него в душе. Да, они порочны и греховны, но Гобинд прав: несправедливо мстить простому исполнителю, если направлявшие его рука и ум остаются безнаказанными.

Он склонился над евнухом, и тот выпучил глаза от ужаса, ожидая смерти, но Ашу просто нужен был кусок муслина. Он оторвал лоскут ткани от одежды мужчины, завернул в него драгоценности, положил сверток за пазуху и отрывисто сказал:

– Нам пора уходить. Но сперва надо позаботиться о том, чтобы эти паразиты не подняли тревогу слишком скоро. Они запросто могут подкатиться к занавесам и проползти под ними, едва мы уйдем. Их надо связать вместе и привязать к одной из колонн. У вас есть еще веревка?

– Нет, мы использовали всю, что принесли с собой, – сказал Гобинд. – Но здесь полно ткани.

Он поднял с пола тюрбан Сарджи, и с помощью него и тюрбанов пленников (чьи кушаки служили кляпами) они связали всех шестерых друг с другом, усадив в кружок спиной к одной из центральных колонн, а потом прочно прикрутили к ней, обмотав коконом разноцветного муслина.

– Ну вот. Больше они не представляют опасности, – сказал Аш, завязывая и туго затягивая последний рифовый узел. – А теперь, бога ради, пойдемте отсюда. Мы уже потеряли много времени, и чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше.

Никто не пошевелился. Связанная женщина шумно дышала со странным булькающим звуком; занавесы легко колебались от дуновений блуждающего ветерка, и маленькие зеркала на них сверкали и мигали, точно пристально наблюдающие глаза. Толпа на террасе и площадке для сожжения хранила относительное молчание, прислушиваясь к отдаленному гулу, сопровождавшему приближение похоронного кортежа. Но в огороженной занавесами комнате никто не пошевелился.

– Пойдемте же, – сказал Аш прерывающимся от напряжения голосом. – Мы не можем позволить себе ждать. Голова процессии будет здесь с минуты на минуту и произведет достаточно шума, чтобы заглушить стоны этих существ. Кроме того, нам нужно до темноты удалиться на значительное расстояние от долины. Чем позже мы уйдем, тем скорее после нашего ухода кто-нибудь явится сюда и обнаружит, что рани исчезла.