Книга Таинственный - Фабио

Джори ахнула:

– Боже мой, сколько же лет прошло с тех пор, как я… Где ты ее нашел?

Она подошла к Сойеру и взяла у него старенькую игрушку.

– Вон там. – Сойер кивнул на шкаф над камином. – В левом верхнем углу есть маленькая полочка, и…

– Я знаю, – перебила Джори. – Когда-то это был мой тайник. Там я хранила свой дневник, когда его вела.

Джори прижала собачку к щеке и ласково погладила меховую головку.

– Это Рыжик, – серьезно сообщила она Сойеру. – Папа Мэй подарил его мне на день рождения, когда я была совсем маленькой. Я не могла вспомнить, куда он потом девался. Наверное, после смерти деда я была в таком состоянии, что забыла даже любимую игрушку. Сначала была панихида, потом мы все уехали на похороны, а бабушка выставила дом на продажу… Можешь себе представить, какая была обстановка.

Сойер кивнул, подумав, что сейчас, стоя в этой комнате в обнимку с любимой игрушкой, девушка похожа на невинного ребенка. Ему страшно хотелось подойти и обнять ее – просто прижать к себе так же, как она с любовью прижала к себе игрушечного песика.

– Откуда ты узнал, что это моя игрушка? – спросила Джори, Сойер ответил не сразу. Искушение рассказать всю правду с начала до конца было очень велико, но он сдержался и только пожал плечами:

– Догадался.

– Как бы то ни было, я ужасно рада, что ты нашел Рыжика, – сказала Джори. – Я возьму его с собой в Нью-Йорк и буду беречь. Может быть, когда-нибудь подарю его…

Внезапно она замолчала. Не дождавшись продолжения, Сойер спросил:

– Кому?

Джори покачала головой:

– Не важно. Вообще-то я собиралась сказать, что, может, когда-нибудь у меня будет ребенок, и я подарю Рыжика ему. Вот и все.

– А… конечно, обязательно будет.

Сойер невольно представил себе Джори с ребенком на руках… с маленькой девочкой с сияющими зелеными глазами и темными кудряшками – словом, очень похожей на нее. Его вдруг поразило открытие, что это мог бы быть его ребенок. Внезапно Сойер захотел этого так сильно, как ничего и никогда не хотел в своей жизни.

Образ Джори с их ребенком на руках пробудил в нем такое желание, что ему пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы скрыть свое возбуждение и держаться подальше от Джори. Последнее было особенно нелегко. Она стояла так близко, что Сойер с мучительной остротой сознавал: стоит ему только протянуть руку, и он сможет коснуться нежной кожи.

Джори вздохнула, убрала от лица собачку и посмотрела на Сойера. Встретившись с ней взглядом, Сойер принялся лихорадочно придумывать какую-нибудь нейтральную фразу. В конце концов молчание прервала Джори:

– Нужно позвонить Гретхен, рассказать ей про Эдриен и про Роланда. По-моему, это ее обязанность заявить в полицию, как ты думаешь?

– Джори, ведь это ты видела у Роланда нож – ты, а не Гретхен, – напомнил Сойер.

– Но этому может быть какое-нибудь разумное объяснение. Нож мог понадобиться Роланду для того, чтобы… ну не знаю, например, яблоко разрезать.

– А ты видела у него в руках яблоко?

Джори покачала головой:

– Нет, но это еще не значит, что…

– Нет, не значит, – согласился Сойер.

Он думал о Роланде Экхарде. Сойер несколько раз встречал старика в городе и всегда испытывал к нему жалость. Он видел, как местные мальчишки передразнивали его жесты и нечленораздельное мычание. Мог ли Экхард совершить убийство? Мог ли он – о Господи! – убить Ребекку? Почему-то Сойеру в это не верилось. Одно то, что старик не такой, как все, и даже то, что Джори видела его с ножом в руках, еще не доказывало его вину.

Но какие еще есть зацепки? Он раз за разом оказывался в тупике, и, по-видимому, полиция тоже. По делу об убийстве Клоувер Хартдейл не было названо ни одного подозреваемого. Когда по радио сообщали об убийстве Эдриен, диктор упомянул, что полиция пока никого не собирается арестовать.

Сойер спросил себя, не пора ли ему в конце концов сдаться? Не лучше ли убраться из этого Богом забытого городишка и вернуться в реальный мир, к своей настоящей жизни? Сделать так не обязательно означает отказаться от Джори. Он мог бы попытаться… Сойер оборвал себя, напомнив, что дал зарок никогда больше не связывать себя с женщиной. Ни с одной из них. Он не мог себе этого позволить после того, что произошло со Сьюзен.

Сьюзен Боджер.

Она была прекрасна – так же прекрасна, как Джори, хотя красота ее была другой. Сьюзен была высокой, стройной, с карими глазами и волосами цвета меда. Будучи младшей дочерью соседей Сойера в Гросс-Пойнте[3], она, как и Джори, происходила из состоятельной семьи. Когда они познакомились, Сьюзен была на несколько лет моложе, чем сейчас Джори, в сущности, она была еще ребенком.

В отличие от Джори, которая носила свое богатство так же непринужденно, как дизайнерскую кожаную куртку с бахромой, Сьюзен были присущи почти королевское достоинство и изысканность, доставшиеся ей по наследству вместе с жизненным статусом. Но она отличалась от других женщин своего круга, не была претенциозной и никогда не важничала.

Вскоре после того как Сьюзен исполнился двадцать один год, Сойер понял, что влюбился. В день ее двадцатидвухлетия он сделал предложение. Это случилось у берегов острова Макино на борту его яхты, откуда они вместе наблюдали восход солнца. Сьюзен согласилась стать его женой, и они отпраздновали это событие бутылкой ледяного шампанского «Дом Периньон» и обедом при свечах в «Гранд-отеле».

Родители Сьюзен устроили по случаю помолвки пышный прием, а родители Сойера подарили им большой дом на набережной. Сьюзен окончила Северо-Западный университет, но, изменив свои первоначальные планы, решила отказаться от учительской карьеры. Оба хотели завести большую семью и собирались взяться за реализацию этого плана сразу после свадьбы.

Все шло замечательно, с горечью вспоминал Сойер. Вплоть до того дня, когда он взглянул на Сьюзен и увидел нависшую над ней тень.

«Если я на ней женюсь, она умрет», – вдруг с ужасом понял он.

Сойер попытался отмахнуться от видения, твердил себе, что все это ерунда, что у него разыгралось воображение. Но в глубине души он знал, что обманывает себя. Еще с раннего детства у него открылся дар предвидения. Так, в 1977 году он знал, что Сиэттл-Слу выиграет скачки в Кентукки и что Мичиган три года кряду проиграет Розовый кубок. Он знал, что однажды в апреле школа на неделю закроется из-за не по сезону разыгравшейся вьюги. В ту же минуту, когда его мать объявила, что беременна, Сойер уже знал, что родится девочка. Он никогда не видел ничего зловещего, и родных его предсказания только забавляли. Озарение снисходило на мальчика неожиданно, и он обычно тут же рассказывал о том, что видел. Мать говорила, что он унаследовал дар от ее деда, которому всегда каким-то образом становилось известно то, чего он, казалось бы, никак не мог знать.