Книга Агент его Величества - Вадим Волобуев

Отношения Лесовского и Костенко испортились окончательно. Вынужденный ежедневно слышать «площадную брань», как он выражался, по адресу своей эскадры, контр-адмирал недвусмысленно дал понять Семёну Родионовичу, кого он считает главным виновником такой ситуации. Он даже находил какое-то злорадное удовольствие в том, чтобы перессказывать ему наиболее злобные выпады демократических газет.

– Вот, изволите ли видеть, – говорил он, открывая поутру в кают-компании американскую газету. – Новая статья о нас, Семён Родионович. Не соблаговолите ознакомиться?

Костенко раскрывал её, пробегал глазами.

– Вслух, если можно, – просил его Лесовский.

«Россия посылает свой флот, – зачитывал Семён Родионович, – чтобы он был в безопасности в случае войны с Францией, но сомнительно, чтобы она послала его сюда, если бы требовалось помочь нам в борьбе с Англией. Да, в сущности, он таков, что не стоило бы его посылать. Один из наших броненосцев мог бы уничтожить его в два часа, со всеми этими варварами на борту…».

– Достаточно, – нервно обрывал его Степан Степанович. – Как вам это нравится?

– Весьма язвительный текст, – кротко отвечал Костенко.

– Вы находите? А по мне очень даже благожелательный. Во всяком случае, после всех этих «дикарей», «рванья» и «отбросов» быть «варварами» весьма почётно. Повышение в ранге, так сказать. – Он устремлял саркастический взгляд на Семёна Родионовича, и тому ничего не оставалось, как пожать плечами.

– Возможно, редактор мстит нам за то, что его жене не было оказано предпочтения во время визита на фрегат, – робко предполагал он.

– Вы думаете?

Костенко ещё раз пожимал плечами. Он чувствовал себя выпоротым мальчиком, которому, едва он натянул штаны, читают нотацию о хорошем поведении.

– Послушайте, ваше превосходительство, – осмеливался возразить Семён Родионович. – Я понимаю вашу досаду на меня, но если вы приглядитесь внимательнее, то увидите, что виной всему – грошовые расчёты местных политиков. Я стал лишь разменной монетой в их руках. Впрочем, как и вся наша эскадра.

– А не часто ли вы становитесь разменной монетой, господин Костенко?

– Я не буду оправдываться перед вами, Степан Степанович, – твёрдо отвечал Костенко. – Но если вам так нестерпимо моё присутствие, я с готовностью покину судно. Скажите только слово.

– Да ведь и не выгонишь вас, – задумчиво говорил Лесовский. – Коли приписаны к «Александру Невскому», придётся тащить вас на своём хребте до конца. Ничего тут не попишешь.

– В таком случае, – повышал голос Костенко, – разрешите откланяться. Впредь постараюсь как можно реже попадаться вам на глаза.

И, не дожидаясь реакции адмирала, Семён Родионович выходил из кают-компании.

Прошло две недели. Демократы благополучно проиграли губернаторские выборы, Твид неистовствовал, Стекль радостно потирал руки. Впрочем, целиком вкусить плодов победы он не мог. Тому мешало два обстоятельства. Во-первых, прервались все его контакты с Югом. Полиция и военная контрразведка, науськанные демократами, со всех сторон обложили русского посла, контролируя каждый его шаг. При таком положении дел агенты просто не решались соваться в здание миссии. Во-вторых, и это главное, серьёзные трудности начали испытывать коммерческие предприятия Стекля. Кто-то принялся активно скупать акции тех фирм, пайщиком которых он был. Барон, конечно, понимал, откуда исходит атака, и предпринимал все меры по её отражению. Так, например, он встретился со своим партнёром Рудольфом Шлайдером и заручился его поддержкой. Он также внёс через подставных лиц некоторую сумму в фонд Республиканской партии, сблизившись таким образом с финансистами, близкими к мэрии. Всё это были, конечно, полумеры, которые не могли спасти его от всеобъемлющего наступления, если бы то последовало. А зная Твида, барон не сомневался, что такое наступление скоро начнётся. Поэтому он неустанно изобретал новые способы пополнить свой исхудавший кошелёк. В ход шло всё: контрабанда, биржевые спекуляции, торговля русским антиквариатом. Однако денег хронически не хватало. Люди «сахема» плотно взяли его в оборот. Посол находился на краю отчаяния, когда в голову ему пришла счастливая мысль. Поначалу она мелькнула как забавный анекдот, не обратив на себя внимания. Но чем дольше Стекль думал над ней, тем больше приходил к выводу, что эта идея вполне может спасти его шкуру. Наконец, изведясь сомнениями, он решил написать письмо великому князю Константину Павловичу. В нём, после приличествующих случаю дифирамбов и общего анализа ситуации в США, барон изложил следующую мысль: Россия находится в напряжённых отношениях с Великобританией и не в состоянии охранять все свои владения в случае войны, а потому ей ничего не остаётся, как передать в пользу Соединённых Штатов часть тех земель, которые по причине отдалённости лишь обременяют казну, ничего не принося взамен – Аляску и Алеутские острова (разумеется, за соответствующую оплату). Эта сделка, доказывал посол, будет выгодна обеим сторонам: Россия получит золото и приобретёт верного друга по ту сторону Берингова пролива, а США смогут угрожать британской Канаде с двух сторон, тем самым обезопасив себя от нападения. Гарантом сделки готов был выступить сам Стекль – при условии, что деньги от американского правительства будут перечислены прямо на его счёт.

Замирая от предвкушения, барон запечатал письмо и велел отправить его под грифом «Тайно. Лично в руки его сиятельства». Теперь оставалось ждать ответа от великого князя.

Но не успел барон порадоваться своей выдумке, как к нему пришло другое известие: один из офицеров, отправленных Поповым в Нью-Йорк, был найден в Канзасе. Об этом посла уведомила шифрованная телеграмма, присланная агентом, который отвечал за связь Стекля с конфедератами Среднего Запада. Фамилия офицера была – Чихрадзе. О втором адмиральском посланнике ничего не сообщалось.

Глава девятая

Рок-Айленд

История городка Рок-Айленд начиналась с военного форта, основанного на бывших землях индейцев: сауков и фоксов. Знаменитый вождь сауков Чёрный Ястреб происходил как раз из этих мест. Основанный при слиянии Скалистой реки и Миссисипи, форт привлекал к себе множество поселенцев, которые использовали его как перевалочную базу в своём неостановимом течении на запад. Вместе с поселенцами приходили те, кто подобно рыбам-полипам присосался к этому потоку, питаясь за его счёт: ростовщики, коммивояжёры, скотопромышленники, бандиты. Очень скоро форт превратился в посёлок с населением в несколько сот семей, который в 1835 году получил звание города. Поначалу Рок-Айленд ничем не выделялся из череды подобных ему городков Среднего Запада, пока в 1856 году компания Чикагской железной дороги не построила здесь первый в стране мост через Миссисипи. Это придало мощный толчок развитию города. В городе возникла лесозаготовительная промышленность, появились мануфактуры по производству скобяных изделий, рельс, сельскохозяйственных орудий. Очень скоро он стал одним из индустриальных центров Иллинойса. Стараниями деловых людей здесь вознеслись огромные дома из виргинской сосны с витражами на окнах. Улицы осветились газовыми фонарями. Повсюду пролегли рельсы для конок, взгромоздились бетонные коробки контор и банков. Рок-Айленд превратился в маленький Нью-Йорк, с той лишь разницей, что море здесь заменяли полноводные реки.