Книга Последняя жертва Розы Ветров - Наталья Ефремова

Как-то так само собой выяснилось, что Лайза изменяет мне. В дополнение к прежним забавам у нее появилось новое хобби – коллекционирование поклонников, многие из которых, как мне стало потом известно, оказывались в ее постели. Она успела хорошо изучить мой характер и знала, что я не люблю огласку и никогда не смогу наказать ее за неверность. Ее расчеты оправдались: я молчал, обратив всю свою любовь на тебя.

И вот однажды Лайза ушла к одному из своих любовников, и я тут же подал на развод. Ни разу впоследствии она не вспомнила ни обо мне, ни о тебе. Думаю, во всем виноват именно я. Ведь я знал, что мы не созданы друг для друга, знал, но поступил… так, как поступил.

Папа замолчал, постукивая пальцами по столу, и я заметила капельки пота на его лбу.

– Папа, если не хочешь, не рассказывай, – робко попросила я, когда пауза затянулась. – Я не хочу, чтобы ты расстраивался.

– Я не расстраиваюсь, поверь. Я просто хочу объяснить тебе, что своим согласием на брак, данным против собственной воли, пусть из каких-то там, как тебе кажется, благородных побуждений, ты никого не сделаешь счастливым. Ни-ко-го! А Стивен… Стивен – мужчина, и он должен тебя понять. Нельзя насильно быть привязанным к другому человеку, иначе тем самым ты измучаешь и его, и себя.

– А если я полная дура и просто не понимаю, что Стив – моя судьба? Ведь ты сам всегда говорил, что случайностей не бывает, значит, я встретила его не просто так.

Папа усмехнулся:

– Если бы он был твоей судьбой, малыш, ты бы это почувствовала, и гораздо раньше, поверь мне. Ты не случайно его встретила, это правда. Но кто сказал, что встретила ради того, чтобы стать его женой? А может, ради чего-то или кого-то другого? Просто еще не пришло время, и свою роль в твоей судьбе Стивен еще не сыграл. Прости, если это звучит цинично. Мне жаль, что я огорчаю тебя, жаль, что решился наконец рассказать тебе о Лайзе. Наверное, не стоило этого делать. Но я всего лишь пытаюсь объяснить тебе, что сегодня ты поступила правильно, и мучиться из-за этого не нужно.

– Что же мне делать? – тихо спросила я.

– Жить. Просто жить дальше, как ты и жила, в гармонии с собой. В первую очередь с собой, а не с кем-то другим. Ты пойми, это не репетиция твоей жизни, не пробы, а сама жизнь, другой у тебя не будет. Поэтому не позволяй ее калечить. И прежде всего не позволяй это самой себе.

Первое время после того памятного разговора я постоянно была в напряжении, когда Стив находился рядом. Я ждала, что он заговорит, пусть не для того, чтобы объясниться еще раз, возможно, просто чтобы извиниться. Но он прекрасно видел, как я нервничаю, и молчал.

Постепенно гнетущее чувство томительного ожидания и постоянной настороженности отпустило меня. Наши отношения почти вернулись в прежнее дружеское русло, но я не обманывала себя ложными надеждами. А потом погиб папа, и все на свете отошло на второй план. Мысли о будущем, настоящие и прошлые переживания померкли перед страшной утратой. Мне было все равно, что испытывает кто-либо еще, потому что сама я не чувствовала практически ничего.

Но время идет. И такой эмоциональный и темпераментный человек, как Стив, просто не мог держать все в себе, и рано или поздно мы либо расстались бы, либо все однажды повторилось.

Как сегодня.

Стив застал меня врасплох. И сейчас я отчетливо осознавала, что ничего не прошло. Ничего не изменилось в нем, хотя он мне и обещал.

С его стороны глупо было давать подобное обещание, а с моей стороны – верить ему.

Я бродила по комнате, с силой сжимая пальцами виски. Мысли мои метались как снежинки на вьюжном ветру, и это неосознанное движение было детской попыткой привести их в порядок. Наконец я поняла всю тщетность своих усилий и, расстроившись, пошла в ванную.

Через несколько секунд меня оглушил мой собственный пронзительный крик.

Грязь на зеркале

Ричард ворвался в мою комнату в тот момент, когда я расширившимися от ужаса глазами смотрела в одну точку и, зажав рот рукой, тяжело, прерывисто дышала. Распахнувшаяся дверь с грохотом ударилась о стену, но я лишь слабо вздрогнула, почти не отреагировав на шум.

Схватив меня за плечи, Ричард заглянул мне в лицо:

– Селена? Что с вами? Почему вы кричали?

У меня дрожали губы, и вместо того чтобы ответить, я указала рукой за его спину, но он все уже увидел сам.

На запотевшем зеркале было криво, будто второпях, написано грязью, перемешанной с чем-то больше всего похожим на кровь: «Тебе следовало убраться отсюда, тварь! Теперь пеняй на себя!» Неровные буквы, выведенные пальцами прямо на стекле, оплывали бурыми подтеками, капающими на полочку с шампунями.

– Не может быть!

На мгновение Ричард замер, но тут же заставил меня отвернуться от зеркала и потянул обратно в комнату. Я покорно шла за ним, еле передвигая ватные ноги. Не сомневаюсь: отпусти он меня – я бы тут же упала.

В комнате он погладил меня по волосам и тихо проговорил:

– Селена, успокойтесь, я здесь, рядом. Я никому не позволю вас обидеть, кто бы это ни сделал.

– Кому? Кто? – невпопад прошептала я.

– Никому не позволю, слышите? Пойдемте, вам нельзя здесь оставаться, – обхватив мое лицо ладонями, Ричард заставил меня посмотреть ему в глаза. Увидев свое отражение в его зрачках, я начала приходить в себя.

– Пойдемте, – мягко повторил он и повлек меня к двери.

– Куда?

– Отсюда.

Мы оказались в его спальне. Комната была очень большой, гораздо просторнее моей, но я разглядела это уже потом. А сейчас, несмотря на свое состояние, ощутила лишь запах, царивший здесь, такой мужской и терпкий, такой притягательный, что на миг он вытеснил страшные мысли, но через мгновение прежний ужас вернулся.

И я заплакала.

От испуга, от боли, от смятения, поселившегося в моей душе с приездом на этот странный остров. Все мои чувства обострились, оглушили меня, и не было смысла их больше скрывать. Я плакала так сильно, как три дня назад у себя дома, в ванной, терзаемая страхом и одиночеством.

Ричард уложил меня на кровать, налил стакан прохладной воды с привкусом лимона и, взяв мою руку, ждал, пока я выплачусь и успокоюсь. Его сумрачный вид говорил о том, что страшные угрозы мне не привиделись. Кровавые буквы уже нельзя было списать на головокружение или расшатанные нервы.

Он тоже это видел.

Когда мои слезы иссякли и дыхание выровнялось, Ричард отпустил мою руку и поднялся. Я тут же вскинулась на постели вслед за ним:

– Куда вы?

– Я буду спать в другой комнате.

– Нет! – быстрота и горячность моего протеста поразили меня саму, но я была готова спать даже сидя в кресле, лишь бы не в одиночестве. Пусть хозяин дома ненавидит меня, но не настолько же, чтобы дать мне сойти с ума!