Книга Хорошая плохая девчонка - Скотт Брэдфилд

— Я могу добавить вам лед в стакан.

— Директор Фостер, это был странный случай, и не то чтобы это сильно удивило меня, просто это было как подтверждение ожидаемого удивления, ведь когда я перевез Ла в Коннектикут, чтобы оградить ее от влияния матери, то понял, что получилось так, будто мы никуда и не уезжали. А сколько ей тогда было? Совсем малышка, месяцев восемнадцать, не больше, но я понял, что перевез их обеих — ее и ее мать.

— Так, значит, вы идентифицировали ребенка с ее матерью? То есть с вашей женой? Даже когда вашей дочери не было еще и двух лет?

— Да, идентифицировал. Постойте, меня, кажется, уже об этом спрашивали? Вы не задавали мне когда-либо этого вопроса ранее, до этой встречи?

— Мы познакомились только сегодня утром, мистер Риордан.

— Этот директор Фостер, ох и скользкий был тип, одевался как профессор из Оксфорда, носил накладные маленькие усы… Он повадился ходить к нам домой, делая вид, что его волнует поведение Ла, мне сразу следовало догадаться, он никогда не звонил и не посылал записки, просто являлся к нам домой ближе к вечеру, и мы ужинали вместе, а ведь самое смешное, самое смешное, что у нас никогда не было гостей, даже Алиса никогда не оставалась у нас, это моя подруга из Виллимантика.

— Сара Андерсон.

— Да, верно, а этот директор Фостер заезжал и начинал говорить о низкой мотивации Ла, но он никогда не сидел за столом напротив меня, он всегда сидел рядом со мной, чтобы видеть Ла, он смотрел на нее и говорил, как будто рассказывал мне про нее через нее саму. А этот мальчишка, которого я застукал вместе с ней в подвале, кажется, мексиканец. А этот ее аборт, это все моя вина, мне следовало больше бывать дома.

— Значит, у нее был аборт?

— Я бы предпочел сейчас об этом не говорить. Так вот, значит, директор Фостер — тот еще уж. Сидит рядом со мной и рассказывает Ла о ее мотивации в третьем лице, как будто он разговаривает с этими самыми, из фильмов с Салли Филд, с раздвоившимися личностями и все такое. Хотя я был бы не против, если бы у Ла была раздвоившаяся личность, это было бы, понимаете… передышкой. Переменой, которая была необходима время от времени. Порой я сильно уставал от постоянного, яростного, вечного присутствия Ла в доме. Я, конечно, не говорю, что она не была хорошей девочкой. Ла была хорошей девочкой. И меня совершенно не волнует, что говорили про нее другие родители или эти, из Опеки над детьми. Что они, черт возьми, могли знать? Ла была моей дочерью, и она была хорошей девочкой.

— Вы говорили о директоре Фостере.

— Да. Мне следовало бы пожалеть его, ведь он, наверное, испытывал большие стрессы. У него осталось двое детей. Ведь в конце концов он повесился в классной комнате, а окна были открыты нараспашку, так его было видно с детской площадки перед началом уроков, это было ужасно, а потом эти письма. Одно было адресовано Ла, другое — его школьным коллегам, а третье — его жене, и во всех них говорилось о Ла и о тех вещах, которыми они занимались в школе, довольно странных вещах, я знаю, Ла этого бы не допустила. Она была гордой маленькой девочкой, моя Ла. Так вот, после всех этих грязных писем все остальное стало казаться сущим пустяком. Я имею в виду, что он так часто заезжал к нам домой, и звонил без конца, и даже однажды ночью заявился к нам во двор пьяным. Я тогда здорово рассердился, но теперь мне даже жалко этого старого ублюдка. У нас у всех иногда может снести крышу. Я так думаю, что порой ужиться с самим собой гораздо труднее, чем ужиться с кем-то другим.

— Так, значит, вы испытываете симпатию к людям вроде директора Фостера?

— А ужиться с кем-то другим вовсе не так уж легко, поверьте мне на слово.

— Вы помните, когда вернулась ваша жена?

— Я не помню точно в каком году это было, но Ла тогда только начинала развиваться, она вообще рано повзрослела, уже лет в одиннадцать-двенадцать. Все эти парни, черт, я не мог выйти даже за утренней газетой, не рискуя наткнуться на каких-нибудь ее поклонников, там даже были парни постарше на мотоциклах и спортивных автомобилях, они могли приехать из штата Мэн и даже из Торонто, и я не думаю, что они раньше встречались, просто они как будто шли на запах. Он ощущался даже на расстоянии.

— Вас это беспокоило?

— Беспокоило? Да нет, меня никогда особенно не беспокоило то, что происходило с Ла или вокруг нее, меня с таким же успехом могла беспокоить карта Земли или, скажем, солнечная система. Это была Ла, и точка. Моя маленькая девочка. И она росла такой, какой должна была вырасти. Все-таки никак не могу прийти в себя после этой новости, что сын Джорджа Буша был избран президентом Соединенных Штатов, господи боже мой. Это же просто…

— Итак, в разгар всего этого является ваша жена.

— Ну, не моя жена к этому моменту, а просто мать Ла. Это еще одна вещь, которая не могла меня беспокоить, или, вернее, я все равно не мог с этим ничего поделать. Мать Ла. Она оказывала на меня какое-то странное влияние, да и на других мужчин тоже, но Ла была на нее абсолютно непохожа. Они были разные, как день и ночь.

— Прежде вы говорили, что Ла вам очень напоминала ее мать.

— Да? Хотя, возможно, и так. Они были очень похожи на внешность, и еще это свойство, когда ты знал, что одна из них сейчас зайдет в эту комнату, хотя еще их не видел. Они могли бы одинаково одеваться, если бы захотели, но они не хотели, Ла всегда была девчонкой с мальчишескими ухватками, носила джинсы, футболки и все такое и даже брала у меня напрокат носки и шорты. Другое дело ее мать. Смешно, правда, но в ее матери всегда было чего-то чересчур. Чересчур много шелка, чересчур прозрачные блузки, чересчур узкие юбки. Наверное, не стоит здесь говорить об этом, но даже в постель она ложилась… Мужчина обычно в скором времени понимает, что перерос такую женщину, как мать Ла. Но он никогда не сможет перерасти ее на долгий срок.

— Она приехала к вам и стала жить с вами?

— Да, она жила с нами иногда. Она часто спала со мной, но это все. Я снова потерял равновесие. Опять начал пить, бросил работу. Сбился с пути.

— Как Ла восприняла появление своей матери в доме?

— Я был слишком погружен в свои проблемы, чтобы это заметить, но, кажется, она вела себя как обычно. Притворялась, что ничего не происходит. Лежала себе на полу в подвале со своими школьными учебниками, хотя иногда… Я находил игрушечного солдатика, спрятанного в каком-нибудь месте. Или части паука. Они были очень разные, стоило просто взглянуть на них, внутренний мир у них был разный. Видите ли, Ла всегда была хорошей девочкой. Папиной дочкой, может, немного необузданной, но она всегда проявляла заботу о людях. Она проявляла заботу по отношению ко мне, к своим друзьям, даже по отношению к своим поклонникам. А они спали прямо в нашем дворе, перелезали через забор, влезали в окна, они даже приносили с собой лестницы от соседей, просто война Алой и Белой розы. Ла была хорошей девочкой, и она хотела совершать только хорошие поступки и быть хорошим человеком, но ее мать была абсолютно другой. Ее мать была очень…