Книга Рад, почти счастлив... - Ольга Покровская

Иван не стал возражать ей, только покачал головой.

– Мама, я за Костю боюсь! – поднимаясь из-за стола, произнёс он. – Может, мне пойти его поискать?

– Поищи! – зевая, отозвалась Ольга Николаевна.

Иван лёг за полночь и всё думал о Костиных пожарах и подвигах. Заснул, бог знает, как, и под утро проснулся в тоске.

На балконе, куда он вышел спросонья, его мгновенно окутал сладковатый пар. Почудилось было – черёмуха! Но Иван сразу одумался – бензин. Этот запах, как дым, пропитал собою город. Всюду присутствовал его тёплый грязный вкус. Серо, с дождём, темнело небо перед рассветом. Не дышалось. Ивану захотелось схватить бабушку, дедушку, самые необходимые вещи и сбежать от неявной, но мощной угрозы в чистоту. Конечно, и на даче случались дожди, хмурь во всё небо. Но какая это была чистая хмурь!

Тревога его разгулялась. Махнув балконной дверью, Иван помчался к маминой спальной и прислушался. Мама дышала ровно.

Тогда он взял ключи и, выйдя на площадку, беззвучно, как взломщик, отпер замок соседней квартиры.

Из спальни доносился утешительный бабушкин храп, а в гостиной тихо пел телевизор. Дедушка заснул за новостями. Иван пригляделся, колышется ли плед. В его стариках давно уже не осталось ничего надёжного. Организм был изношен, как старое полотно. Над этой ветошью Иван дрожал.

Присев возле спящего дедушки, он взял его руку и нашёл пульс. Пульс нанизывался как разнокалиберные бусины, то мелкие, то тяжёлые. Иван держал эту волшебную нить, с ней в руках ему было спокойно. В какой-то миг близко придвинулся сон, и оказалось, бусины дедушкиного пульса – изо льда и на глазах тают, становятся крохотными – исчезли совсем! Это пальцы Ивана ослабли. Он очнулся, сжал запястье и, послушав ещё немного успокоительный стук, пошёл к себе.

Всё избыточное отхлынуло. Опять, как во время дедушкиной болезни, проглянул остов бытия – несколько дорогих людей и попытка сквозь какое угодно бурление вихрей не разъединить рук. Даже если всё исчезнет – что-нибудь да останется – смело решил Иван. – То, что их вместе держало! И тут с внезапным примирением ему подумалось о чистых могилах, которые будут у его стариков, и о собственной старости в дачных полях, которую Костя смутит иногда шумным визитом. И о сильном славном Максе, и о преданной Оле, которые не оставят его.

От этих мыслей Иван как будто утешился, но лечь не смог. Напротив, ему захотелось бежать, вырваться из дому на улицу. В дорожном мандраже он проверил вещи – права, ключи. Сунул в карман мобильный и совершенно не удивился, что через пару минут карман засверкал, дрогнул, и чистый голос звонка запел по ночной тишине.

«Вот оно!» – произнёс он вслух и достал трепещущий телефон.

Звонила Маша.

– Они улетели куда-то на Кавказ! – рыдала она. – Костя и Женька! У них будет дуэль на скалах! Наверно уже была, и теперь неизвестно, где они!

Мобильные номера мальчишек, по которым непрестанно звонила Маша, не отвечали. Решено было ехать.

Иван вышел из дома, пересёк тёмный двор, сел в машину и отправился за Машей в Измайлово. По жёлтым светофорам, ведомый накалившейся интуицией, он доехал к незнакомому дому без карты. Маша ждала его у подъезда, дрожа в своём «мать-и-мачиховом» пальтишке. Машина бабушка охраняла внучку с балкона.

У дома Фолькера они припарковались и принялись звонить в ворота. Пахло близкой рекой. «Это сон! – твердила Маша. – Когда все телефоны и звонки не отвечают – это сон!»

Тёмной тропинкой они спустились к реке и, помыкавшись вдоль берега, поаукав возле необитаемого катера, вернулись к машине.

На рассвете Иван отвёз Машу домой, к бабушке. Как в дурмане он помнил: они сидели в гостиной, за большим железным кофейником, и Машина бабушка рассказывала им истории из своей юности. Ему казалось, комната была целиком сложена из цветов и картин – всё в сладостном кофейном дыму. Наконец, Иван сообразил, что чужие воспоминания не приведут его к Косте и, превозмогая дурноту, простился.

– Мама, где мне искать Костю? – спросил Иван, вернувшись утром домой. – Бабушка, где мне искать Костю? Ты многих в жизни искала. Где?

– Где мне искать Костю? – повторил он, позвонив Оле.

Никто не ответил ему. Оставалось «спросить у ясеня». Иван упал на кровать и исчез часа на два. Его поднял звонок мобильного.

– Женька нашёлся! – кричала Маша. – Он у Фолькера! Поезжайте к ним, узнайте о Косте!

По Машиным сведениям, они действительно полетели – вот же понёс их чёрт – во Владикавказ! Нашли скалу, вскарабкались каждый метра на три и, дружно образумившись, слезли. Женя вернулся домой, а куда делся Костя, осталось тайной.

– Отлично! – сказал Иван и, ничего не соображая, почти не отслеживая собственных действий, оказался минут через тридцать у ворот Фолькера.

Ему открыл хозяин. На этот раз он был без тёмных очков. Ярчайшее солнце марта жгло его больные глаза, Фолькер поставил ладонь козырьком и вгляделся в тревожное лицо гостя.

– А, да это ты! – наконец разобрал он.

– Да, это я. Где Костя? – сказал Иван и без церемоний устремился к дому. Фолькер, хмыкнув, пошёл за ним. – Мне нужно поговорить с Женей! – требовал Иван на ходу. – Пусть расскажет! Всё, как было, на чём расстались! Пока не поговорю, не уйду.

– Да и не уходи! Кто ж тебя гонит? – удивился Фолькер. – Наташ! Позови брата! – гаркнул он женщине в фартуке, выглядывавшей из дверей.

– Покурим? – спросил он, кивнув Ивану на полированное брёвнышко у ступеней.

Иван машинально сел и посмотрел, как Фолькер достаёт сигареты. У него было тёмное, заросшее, измученное лицо. Видно, и он не спал сегодня. И вот это – человек с необычайным бизнес-талантом? – невольно изумился Иван. – С могучей силой воли? Враньё!

Тут с прозрачным лицом и тихой досадой во взгляде на крыльцо вышел Женя.

– Где Костя? – вставая, спросил Иван.

– Не знаю я, где ваш Костя. Далеко не убежит – у него денег нет, – утомлённо объяснил Женя. – Отстаньте от меня все.

– Не отстану! – сказал Иван. – Напряги мозги – где он может быть?

Фолькер поглядывал в обе стороны, как судья на поле. Но не дождался развязки.

– Сами напрягайте! – отозвался Женя и пошёл назад в дом.

– Значит, он не знает… Он ведь не подлый человек, ваш Женя? Знал бы – сказал! – кивнул сам себе Иван и медленно побрёл к воротам.

– Послушай! – догнав его, задушевно произнёс Фолькер. – Я в детстве убежал в Питер. На месяц. Меня с милицией искали. А твой парень, что он – дитя? Взрослый пацан. Жив будет, не боись. Он у тебя только в шутку лихой. А как всерьёз – вещмешок за плечи и привет! Я его понял, – и Фолькер усмехнулся. – Мы всех обзвонили, – продолжал он. – Информации нет. Ты погоди, сам придёт. Он виноват – поэтому дрейфит. Пошли-ка давай. Я гитары тебе покажу. Ты таких гитар в жизни не видал!

И Фолькер, положив руку на плечо размякшего немного Ивана, повёл его в дом. Через сказочные декорации, пески и степи, устилающие пол, вдоль стен, глинобитных и тростниковых, они добирались до студии. Иван всюду находил запустение – нелепое расположение предметов и нежилой, резкий дух моющих средств. По-видимому, в доме бывало теперь всего три человека. Фолькер, Женя и приходящая уборщица Наташа. Ни охранника, ни прислуги, о которой в своё время с гордостью сообщал ему Костя, Иван не обнаружил.