Книга Пища любви - Энтони Капелла

— Я тоже. Смотрите, дело пошло, — отвечал Томмазо, хватаясь за соломинку — Подождите еще несколько недель. Станет больше туристов.

— Мне придется пойти в банк и взять большой кредит. На карту поставлена моя пенсия, и вы об этом знаете.

Томмазо молчал. Меньше всего на свете ему хотелось оставить доктора Феррару без гроша в кармане, но другого выхода не было.

— Все будет хорошо, — пообещал он. — Еще несколько недель…

Довольная Лаура под руку со своим симпатичным любовником ходит по картинной галерее ошеломительно красивого Палаццо Дориа-Памфили. Оба слушают аудиогидов, а поскольку аудиогиды не вполне синхронны, экскурсанты кивают друг другу, если услышат что-нибудь особенно интересное. Они долго стоят перед «Кающейся Магдалиной» Караваджо, потому что Лаура как раз пишет курсовую работу на тему «Мотив искупления в живописи итальянского Возрождения» и эта трагическая картина — одна из главных героинь ее опуса. Они обращают внимание на едва заметную слезу возле носа Магдалины, которую не разглядишь на репродукциях, и вино, на которое та жадно смотрит, — оно так и останется нетронутым, словно это тоже расплата за грехи.

А вот Лаура и ее друг в продовольственном магазине «Кастрони». Прошло то время, когда она отоваривалась в американских супермаркетах. Лаура уже вполне освоилась в Италии, и кулинарная ностальгия ее больше не мучает. Сюда она приходит раз в неделю — купить обезжиренный маргарин и сливки, потому что их не найдешь на уличных рынках, где они, по настоянию Кима, покупают все остальные продукты.

— Ты только посмотри на них, — шепчет Ким, бросая хмурый взгляд на толпу туристов — Неужели они не понимают, что настоящая Италия — снаружи? — Он говорит по-итальянски, на который в последнее время все чаще переходит в беседах с Лаурой. Лаура уже заметила, что он это делает тогда, когда вокруг полно американцев.

А вот Лаура и ее друг в постели. На улице жарко, а в квартире работают кондиционеры. Их тела двигаются с давно отработанной слаженностью. Возникает только одна заминка: наушники Кима путаются в волосах Лауры. Он любит во время занятий сексом слушать Пуччини, а Лаура предпочитает тишину. Но затруднение моментально устраняется, и они продолжают…

С Карлоттой Лаура теперь общается редко, потому что очень занята, но когда они разговаривают, Карлотта поражается тому, насколько Лаура счастлива. Она перестала быть неуклюжей и несобранной, научилась тому, что у итальянцев называется bella figura — искусству выглядеть элегантной и держаться в стороне от разочарований повседневной жизни.

Оставалось одно — уволить Марию. Томмазо боялся этого, но иного выхода придумать не мог.

Она приняла эту новость совершенно спокойно. Мария слушала молча, иногда кивала, когда Томмазо объяснял, что иначе «Il Cuoco» не выживет. Только чуть притопывала, выдавая этим свои чувства.

— Так ты говоришь, что нечем мне заплатить? — повторила Мария, когда Томмазо закончил свою речь.

— Ну, если коротко, то да.

— А себе ты платишь?

— Нет. Уже не первый месяц.

Казалось, Мария приняла решение.

— Хорошо. Тогда я тоже буду работать бесплатно.

— Правда? — удивленно уставился на нее Томмазо.

— Я же сказала. Разве нет? Но у меня два условия.

— Какие?

— Во-первых, я хочу долю в прибыли, когда мы начнем ее получать. И во-вторых, я хочу просмотреть счета, чтобы понять, почему у нас такие большие убытки. Если я справлялась с этим заведением до твоего появления, то смогу привести его в порядок и сейчас.

Август ворвался в Ле-Марчу, как горячий воздух из распахнутой дверцы духовки. До этого тоже было жарко, но сейчас казалось, что тебя поджаривают на сковородке. Целый месяц все ходили вялые, выходили из дома только во второй половине дня; ставни во всех домах были закрыты, как во время грозы, чтобы сохранить прохладу, которую держали толстые каменные стены, пока вечер не принесет новую.

Галтенези, всегда любившие мясо, перестали есть баранину, козлятину и свинину и перешли на летние сорта — asino, мясо осла, и carne di cavallo, конину С этим ничего нельзя было поделать: мясо осла считалось целебным, а конину тушили с ягодами живицы и другими специями, чтобы стала помягче. Бруно старался изо всех сил, но в конце концов пришлось признать, что в это время года мясные блюда не в ходу. Тогда он решил познакомить жителей деревни с разными видами мороженого, которые ели в его родном Риме, и с granite — твердым мороженым со специями, которое едят на юге. Поначалу жители сердито ворчали, когда он подавал на стол простенький бумажный стаканчик с мороженым, в которое были добавлены кусочки персиков, зревших в эту пору в каждом саду. Но вскоре жители поняли, что это блюдо прекрасно освежает, и стали есть его с огромным удовольствием.

Теперь в Ле-Марчу стали наведываться туристы. По сравнению с другими областями Италии их было немного, большинство просто проезжали мимо, держа путь к прохладным приморским курортам Аконы и Римини. Ferragosto, пятнадцатое августа, когда все заведения в Риме закрываются для проведения ежегодного праздника, на сей раз прошел для Бруно незамеченным. И только когда жара начала спадать, а в леса стали возвращаться с севера дрозды и жаворонки, Бруно вспомнил о том, что Лаура скоро уедет обратно в Америку, потому что ее пребывание в Италии заканчивается.

А потом август неожиданно кончился, и на Бруно снова навалилась уйма дел. Пора было собирать мирт и ежевику, которые нужны для пирогов и фруктового мороженого. Каштан и грецкий орех придают сладость и изысканность пасте и тушеным блюдам. Вокруг деревьев с дозревавшими грецкими орехами натянули специальные белые сетки, чтобы ни один орех не упал на землю. Орехи и виноград собирали целыми семьями, складывая в заплечные корзины то, что потом превратится в вино.

А еще была Бенедетта. Каждый сбор урожая становился поводом для того, чтобы уйти в поля над деревней, а потом, наполнив корзины, заняться любовью. И каждый вечер, когда посуда наконец была вымыта и расставлена сушиться, а в комнате Бруно становилось темно, теплое тело Бенедетты скользило к нему под одеяло, пока Густа тихонько похрапывала в комнате наверху.

Леса теперь были полны funghi. Шероховатые чернильные шляпки торчали вдоль тропинок, а чуть подальше, на несколько ярдов в глубь леса, попадались лисички и spugnoli[49]. Porcino, царь грибов, прятался между буками, и даже излюбленные грибы Цезаря, ovolo[50], пробивались из-под скрюченных дубовых корней сразу по два-три, как яйца в гнезде. Откуда ни возьмись в деревне появились молчаливые грибники-одиночки. Они пропускали в баре по стаканчику distillato и отправлялись в лес вместе со своими собаками, не вступая ни в какие разговоры, чтобы никто не знал, где именно они будут искать грибы. Бенедетта и Бруно обслуживали их особенно заботливо. У них у самих были тайные места.