Книга Разрыв - Саймон Лелич

— Был один мальчик, — продолжала Люсия, снова переведя взгляд на него. — У него возникли проблемы в школе, совсем как у Эллиота.

— У Эллиота не возникало проблем, инспектор. Его травили. Проблемы создавал не он. Ему их навязывали.

Люсия кивнула:

— Я, собственно, и хотела сказать, что этого мальчика тоже травили. Преследовали, совсем как вашего сына. Хоть и по-другому. Иными средствами. Однако он страдал.

— Весьма печально, инспектор. Но клоните-то вы к чему?

— Прошу вас, называйте меня Люсией. Мой визит к вам нельзя назвать официальным.

— Ну хорошо, Люсия. Так к чему вы клоните?

— Возможно, будет лучше, если это вам объяснит Дэвид.

Дэвид кашлянул, слегка проехался ступней по полу.

— Должен сразу сказать, — начал он, — что я к этому делу отношения не имел. Это было еще до меня. До того, как я начал работать в фирме «Блэйк, Генри и Лорн». Однако о деле я слышал. А после того, как мне позвонила Люсия, кое-что о нем почитал. И сейчас знаю его довольно хорошо.

Сэмсон нахмурился. Его жена тоже.

— Коротко говоря, произошло следующее, — продолжал Дэвид. — Этому мальчику, Лео Мартину, шестнадцать лет, он сдает выпускные экзамены и около половины из них проваливает. Чего никто не ожидал, потому что мальчик он умный. Очень умный, настолько, что мог получить одни пятерки, а то и с плюсом. Родители негодуют, обвиняют во всем экзаменационную комиссию, поднимается шум и после того, как родители и школа начинают копать глубже, выясняется, что причина, по которой Лео провалил экзамены, не оправдав ожидания родителей, состояла в том, что все то время, которое, как они полагали, их сын проводил в школьной библиотеке, готовясь к экзаменам, он, на самом-то деле, писал контрольные работы для компании детей, бывших на год младше его. Младше-то младше, но сильнее Лео. В течение какого-то времени эти мерзавцы мучили его, терроризировали, осыпали угрозами. Угрожали они и сестре Лео, которой было лет десять-одиннадцать, в общем, его младшей сестре, и добиться того, чтобы они оставили ее в покое, он мог, лишь став их шестеркой. Ну вы понимаете, ему приходилось совершать по их приказам всякие хулиганские выходки, воровать то, что они велели украсть, сносить их побои и выполнять за них домашние задания, с которыми сами они не справлялись.

Взгляд Сэмсона сместился к прихожей — в поисках дочери, решила Люсия. Дэвид, заметив это, помолчал.

— Мне следовало сказать: предположительно. Я говорю все это со слов родителей. Цитирую их показания на процессе. Потому что они обратились в суд. Предъявили школе иск.

— Зачем?

Дэвид повернулся к матери Эллиота:

— Простите?

— Я спросила: зачем? Зачем они стали судиться со школой? Если уж судиться, то с родителями тех детей.

— Их аргументы — аргументы моей фирмы — состояли в том, что школа обязана защищать детей, которые отданы под ее опеку. Издевательства над мальчиком происходили, по большей части, на территории школы, во время уроков, когда школа, по сути дела, принимала на себя роль родителей, и должна была следить за поведением и благополучием своих учеников. Наша позиция была такова: что могли сделать родители тех детей, даже если они знали о происходившем? Они же при этом не присутствовали.

Мать Эллиота покачала головой:

— Не согласна. Ответственность лежит на родителях. Родители всегда отвечают за своих детей.

— Я думаю, — сказала Люсия, — что доводы фирмы Дэвида основывались на положении, согласно которому на школу возложена обязанность блюсти интересы ее учеников. Если любая компания имеет обязанности перед своими сотрудниками и клиентами, то школа тем более, ведь ей доверены дети.

Мать Эллиота не ответила. Лишь сжала губы, опустила взгляд на свои руки и пропихнула пальцем внутрь, под костяшки, торчавший из кулака уголок платочка.

— Верно, — подтвердил Дэвид. — Совершенно верно. Именно это мы и говорили. Школа проявила нерадивость. Небрежность. Своим бездействием она внесла непосредственный вклад в телесные и душевные страдания Лео Мартина, которые и стали причиной его необъяснимого провала на экзаменах. Каковой, о чем можно и не упоминать, осязаемым образом сказался на его дальнейших заработках.

— То есть речь шла о деньгах? — сказала мать Эллиота. — Родители этого мальчика хотели получить деньги?

Дэвид взглянул ей в глаза.

— Да, — сказал он. — В конечном счете.

— В этом деле, — добавила Люсия. — В этом деле речь шла о деньгах.

— А в нашем? — спросил отец Эллиота. — О чем она может идти в нашем? Я так понимаю, что вы явились сюда, чтобы уговорить нас обратиться в суд. Вы хотите получить на руки дело. А вы, — он гневно взглянул на Люсию, — заработать на нем комиссионные, так?

— Минутку, минутку… — начал было Дэвид, однако Люсия, ответив Сэмсону взглядом не менее гневным, опустила на руку Дэвида ладонь.

— Мы пришли к вам не по этой причине, мистер Сэмсон. Даю вам слово.

— Но вы же только что сказали…

— Я сказала, что в деле Лео Мартина деньги, действительно, играли определенную роль. Однако главное его значение — и именно поэтому мы вам о нем рассказали, — в том, что оно создало прецедент.

Сэмсон все покачивал и покачивал головой.

— Нет, я вам не верю. О чем еще может идти здесь речь, если не о деньгах?

Люсия вздохнула.

— О школе, — сказала она. — О школе, которая вовсе не так неповинна, как вы полагаете. Не неповинна, точка. Издевательства над людьми приняли в ней повальный характер. И не только над учениками. А школа закрывала на это глаза. Отводила их в сторону, как от непристойной надписи на стене.

Люсия склонилась вперед. Колени ее прижались к кофейному столику.

— Вы сами сказали мне это, мистер Сэмсон. Школа готовилась к переходу на частное финансирование. И что, по-вашему, произошло бы с этим финансированием, если бы вся правда вышла наружу?

— Вы ошибаетесь, — сказала мать Эллиота. — Школа была к нам очень добра. Поддержала нас. Прислала нам цветы. А директор даже с письмом к нам обратился.

Люсия поняла, что Фрэнсис Сэмсон вот-вот расплачется. Она уже держала наготове платок.

— И как же София? — продолжала она. — София должна пойти туда в сентябре следующего года. Какими мы окажемся родителями, если поставим возможность получить со школы деньги выше образования нашей дочери?

— Верно, — поддержал ее муж. — Совершенно верно. А вы?

Он повернулся к Дэвиду.

— Вам-то это зачем? Вы же адвокат, так? Ради чего вы пришли сюда, если не ради получения ваших двадцати процентов?

Дэвид выпрямил спину:

— Я пришел сюда потому, что меня попросила об этом Люсия. И могу уйти. Если вы этого хотите. Поверьте, у меня есть, на что потратить время.