Книга Обрученные с Югом - Пэт Конрой

Раз в году я высмеиваю адвоката с Брод-стрит в воскресной колонке. Мой редактор терпеливо принимает на себя поток возмущенных писем, обвиняющих меня в шутовстве, недальновидности, распространении стереотипов. Некоторые из этих протестов написаны блестяще, с большим ораторским мастерством, и я печатаю самые лучшие и забавные письма в конце следующей недели. Я восхищаюсь этим племенем, но с некоторой опаской. Опаска эта объясняется моим давнишним и близким знакомством с Чэдом Ратлиджем и той смутной угрозой, которую он таит в себе, подобно слуху о плохой погоде на завтра.

Без четверти шесть я стою на пороге роскошного офиса «Дарси, Ратлидж, Синклер», расположенного в одном из красивейших зданий на Кинг-стрит. Охранник выходит ко мне сообщить, что фирма закрыта до понедельника. Я протягиваю ему свою визитку, пятидолларовую бумажку и прошу позвонить Чэду в кабинет. Охранник звонит, не спуская с меня глаз, потом кивает в сторону маленького лифта, который поднимает меня на верхний этаж. Я оказываюсь в окружении юридических фолиантов, светильников от Тиффани, удобных кожаных кресел, что придает атмосфере налет священнодействия. Я направляюсь к кабинету и стучу в дверь. Чэд разложил на столе пять раскрытых книг по гражданскому праву и крайне сосредоточенно что-то пишет в блокноте «Ампэд».[60]Репутация труженика им вполне заслужена, и я не раз слышал, как другие адвокаты с изумлением говорят о необыкновенной тщательности, с которой Чэд готовится к каждому делу. Дописав свою мысль до конца, Чэд поднимает голову и смотрит на меня.

— Прости за телефонный звонок сегодня утром, Лео, — говорит он. — Я разволновался из-за Молли. Оказалось, что она уехала на остров Салливан, в дом своей бабушки.

— Пустяки, мы же друзья! Я люблю, когда друзья будят меня в пять утра. Особенно если при этом заявляют, что я сплю с их женами.

— Я испугался. Психанул.

— Тебе не стоило уходить с вечеринки.

— Я поразвлекся достаточно. Надо было поработать. Как видишь, и сейчас работаю.

— Ты тут просидел целый день?

— Я честолюбивый парень, Лео. И добился больше своих коллег. Это потому, что работаю больше своих коллег. В зале суда ничто не может застать меня врасплох. А вот твое появление в моем кабинете застало. Чему обязан таким удовольствием?

Чэд откидывается на спинку вертящегося кресла, кладет руки за голову и изучает меня своими зелеными в крапинку глазами. Он, видимо, полагает, что в такой позе выглядит безоружным, но мне он напоминает медноголовую змею, которая готовится напасть из гущи листьев.

— У меня много работы, и дело очень важное. Поэтому изложи суть проблемы и чеши отсюда на Брод-стрит как можно быстрей. Клиентам я выставляю счет за каждые пятнадцать минут. Тебе, так и быть, пятнадцать своих драгоценных минут подарю.

— Мы же друзья, Чэд! А ты совсем не интересуешься моим внутренним миром. Моими мыслями и чувствами. Моими взглядами на жизнь и соображениями о том, куда катится наш мир.

— Чего тебе от меня надо, Лео? Завтра мы встретимся на пикнике. Может, отложим до завтра?

— По городу ползут слухи, что ты снова завел шашни на стороне, Чэд. О, какой славный эстамп! Сценка охоты! Нечасто встретишь такое в чарлстонской адвокатской конторе.

— Сожалею, что вынужден разочаровать тебя. Слухи-то ложные. А теперь будь хорошим мальчиком и вали отсюда. Ступай помолись, или что вы там, мальчики-католики, делаете в церкви.

— Я много кручусь, Чэд. Общаюсь с разными людьми. И слышу эту новость из разных источников. И уже довольно давно.

— Отчего же пришел только сегодня?

— Айк попросил.

— Мой любимый коп! — Неудовольствие Чэда выдает только легкое подергивание правой брови. Ему, похоже, надоели мои голословные заявления. — Найлз приходил еще неделю тому назад. Настоящий наставник. Кажется, он воспитывался вместе со своей чокнутой сестрицей в каком-то негритянском приюте? Ты ведь знаком с его сестрой. Кажется, ты женился на этой сучке?

— Заткнись, Чэд! Напрасно ты, мошенник, пытаешься задеть меня.

— А ты напрасно лезешь в мою жизнь. Она тебя не касается. Ни тебя, ни кого-либо еще, — подытоживает он.

— Мне кажется, твою жену немного беспокоит положение дел. Так она мне сказала, когда мы занимались любовью прошлой ночью.

Чэд громко хохочет. Меня всегда восхищало его умение сохранять хладнокровие под пулями.

— Благодарю тебя, Лео. Я сам могу разобраться со своими делами и уж конечно — со своей женой. А теперь вали отсюда, старый газетный сплетник! Дай мне спокойно закончить работу, завтра встретимся у моей сестры. Может, я даже поговорю с Найлзом и попрошу его заняться своими делами, а не моими.

— Чэд! Об этой истории знают многие! Ты неосторожно выбрал место для свиданий. Твой нежно-голубой «порше» много раз засекали возле ее дома в Фолли-Бич.

— Пора купить новую машину. Знаешь, Лео, я одолжил эту машину одной сотруднице, которая разбила свою. Сам теперь хожу на работу и с работы пешком.

— Тебе следует отнестись к этому серьезно.

— Такого рода слухи преследуют меня со старших классов школы. Давай посмотрим правде в глаза, Лео. У людей есть все причины, чтобы обращать на меня особое внимание. У меня отличная работа, много денег, отец и мать — из лучших чарлстонских фамилий. С рождения я принадлежу к сливкам общества. Поэтому обо мне всегда будут распускать слухи.

Голос Чэда, его манера говорить могут повергнуть в трепет, к тому же он обладает даром в критические моменты пользоваться всем арсеналом разнообразных средств воздействия. Вдруг он протягивает руку к Библии, она лежит на столе — богато украшенная, старинная, не то фамильная реликвия, не то театральный реквизит, специально предназначенный для драмы, которую мы разыгрываем.

— Даю слово чести, Лео. — Чэд потрясает книгой в воздухе. — Клянусь на Библии. В этом дерьмовом суде, где ты добровольно взял на себя роль председателя, я, Чэдуорт Ратлидж-десятый, торжественно клянусь, что я неизменно хранил верность своей жене и брачному обету, который дал летом тысяча девятьсот семьдесят четвертого года в епископальной церкви Святого Михаила. Я твердо уверен, что рьяный католик Лео Кинг, который пристал ко мне, как банный лист к заднице, присутствовал на той торжественной церемонии и принимал в ней участие.

— Невеста была прекрасна, жених великолепен.

Чэд секунду смотрит на меня, потом говорит небрежно:

— Ты не проведешь меня, дружище. Ты можешь сколько угодно рядиться в сутану и торчать на мессе хоть каждый день в течение високосного года, я-то знаю, что у тебя в постели порой оказываются занятные киски. Я слышу о тебе много всякого, не меньше, чем ты обо мне. Но я веду себя скромнее и терпимее, чем ты, потому что знаю: ты женат на сумасшедшей со справкой, которая всю жизнь бегает от тебя.