Книга Гость из прошлого - Наталия Баринова

Это желание уйти зрело во мне долго, не один год. С того самого дня, как я почувствовал внутри пустоту. Если бы вы знали, как невыносимо тяжело жить с вакуумом внутри. Я попытался заполнить его любовью к вам, но вы четко дали понять, что это невозможно. У меня были две жены. Обеих я любил, но мама любила меня больше и отвоевала для себя. У меня есть дети, но я не общаюсь с ними, потому что их матери считают меня тряпкой. У меня есть прибыльная работа, но изо дня в день мне приходится кривить душой или тем, что от нее осталось. Как вам такая картина? Удивлены, ведь я и половины не рассказывал во время наших встреч. Это не имело смысла с самого начала. На этой земле нет любви. Даже слов нет, чтобы ее выразить. Вы смогли убедить меня в этом, и какое-то время я сопротивлялся по инерции. Нет любви, нет души, нет смысла, нет человека. Вы сами-то есть? А вот меня нет. Прощайте. Ваш Леонид».

Саша подняла глаза, полные слез. Инна Станиславовна презрительно хмыкнула.

– Расчувствовались, Александра Олеговна?

– Вы наверняка прочли это письмо, – сдавленным голосом ответила Лескова.

– Не буду лгать – прочла.

– И после этого вы смотрите на меня как на виновницу происшедшего? Вы пришли только за тем, чтобы увидеть, насколько мне будет больно? Вам стало легче? – Саша чувствовала, что срывается. Еще немного, и она скажет то, чего не должна говорить ни в коем случае.

– Я знаю одно: ему никогда не было уютно на этом свете, – Инна Станиславовна поднялась, – надеюсь, на том будет лучше.

Лескову покоробило от того, как спокойно она произнесла эти слова. Как будто потеря сына не стала для нее трагедией, невосполнимой потерей. Овсянникова выглядела усталой, удрученной, но, по мнению Саши, не убитой горем.

– Вашей выдержке можно только позавидовать, – тихо произнесла Саша.

– А вы приготовились к истерике, крикам, слезам, причитаниям? Нет, я не доставлю вам такого удовольствия! – Овсянникова направилась к дверям.

Теперь она шла еще тяжелее. Казалось, она едва переставляет ноги. Саша жалела о своих словах, но их было не вернуть. Женщина подошла к двери и, не поворачиваясь, сказала:

– Как вы, бездушное существо, позволяете себе вмешиваться в судьбы других людей? Вы – пустышка! Женщина, которой за сорок, без семьи, без детей, без привязанностей – ничего из себя не представляющий биологический объект. Вы вампир! Все эти годы вы питались несчастьями других, самоутверждались за их счет. Интересно, когда же вы остановитесь? Или что вас остановит? Может быть, смерть Леонида? Или еще чей-нибудь уход?

Инна Станиславовна вышла из кабинета, бесшумно закрыв за собой дверь. Саша автоматически подошла к своему столу, села в кресло, положив перед собой письмо Овсянникова. Она не собиралась перечитывать его. Положила на него ладони и закрыла глаза. Она ощутила, как тысячи невидимых иголок впиваются в ее руки. От каждого укола по телу разливался жар, от которого Сашу бросило в пот. Она отдернула руки и резко открыла глаза.

Лескова закурила, забыв включить очиститель воздуха. Серое облако дыма обволакивало ее, а слезы, застилая глаза, делали привычные очертания размытыми. Александра откинулась на высокую спинку кресла. Ей всегда было уютно на работе. Иногда здесь она чувствовала себя лучше, чем в домашней обстановке. Дома ее ждала тишина, порядок, привычный уклад, а здесь все подчинялось иным законам. Не все можно было предугадать, и в этом была своя прелесть. Как проверка на прочность – сколько еще можно копаться в человеческих слабостях и пороках без ущерба для своего «я»?

Кажется, сегодня она получила ответ на свой вопрос. Она проиграла – человек, давно цеплявшийся за жизнь, все-таки предпочел уйти из нее. Он не получил той помощи, не услышал тех слов, на которые надеялся. Александра смотрела на кресло, в котором обычно сидел Овсянников, и вспоминала его грустные глаза, его резкие движения и заразительный смех, который так часто звучал невпопад. Словно этим громким, задорным смехом он отгонял от себя мрачное предчувствие непоправимого. Оно наступало на него, заставляя оставить попытки примириться с реальностью. Оно не давало ему возможности чувствовать себя уютно в созданном мире. Эта борьба не могла продолжаться вечно.

Наверное, каждого наказание настигает в самый непредсказуемый момент. Саша получала наказание за излишнюю самоуверенность, гордость. Она не пыталась бороться с их проявлениями, позволяя себе зачастую быть не врачевателем, а судьей для тех, кто приходил к ней за помощью. Неся общечеловеческие заповеди, себе она позволяла нарушать их на каждом шагу: аборты, разводы, мимолетные связи, знакомства для выгоды, нестыковка с матерью. Лескова нарушила столько неписаных правил, что оставалось удивительным: каким образом столько лет она провела с чувством иллюзорного благополучия, роста? На самом деле все шло к тому, чтобы поставить ее на место. Сначала Муромов, потом Прохоров, теперь Овсянников. Каждый по-своему доказал ей ее несостоятельность. Они первые, кто открыто пошел на бунт. Впереди ее ждет масса разочарований и страхов. Те, кто придет к ней за помощью, окажутся ее палачами: они приведут в действие приговор, который Александра заслужила давно. Никто не возьмется защищать ее.

Смерть улыбалась ей беззубым ртом, заставляя морщиться от боли. В груди болело, нестерпимо распирало, как будто сердцу, чувствам стало мало места. Саша докурила сигарету, твердым движением раздавила окурок в пепельнице. Выключив компьютер, освещение, взяла сумочку и вышла из кабинета. Лескова знала, что завтра нужно прийти раньше, чтобы проветрить комнату, чтобы уборщица убрала до прихода первого посетителя. Спускаясь по ступенькам, Саша думала только об одном: где ей взять силы и мотивацию для того, чтобы вернуться сюда завтра? У нее остались незавершенные дела.

«Сколько раз в жизни вам приходилось бороться с собой?» – вопрос звучал в ушах, повторяясь, как эхо от стука каблуков по мраморным ступеням. На улице Саша остановилась, вызывая недовольство прохожих. У нее не было сил идти дальше. С трудом сделала несколько шагов к тротуару, подняла руку. Золотистая восьмерка тотчас остановилась рядом. Ее водитель открыл дверь:

– Куда едем? – Лескова автоматически произнесла свой адрес. – Поехали.

Саша не спрашивала об оплате. Сейчас это не имело значения, главное, ее кабинет с каждой минутой удалялся, но ощущение вины не уменьшалось. Видимо, выглядела Александра неважнецки, потому что водитель озабоченно поинтересовался:

– Что, жара давит?

– Давит, – потирая лоб, согласилась Саша.

– Есть корвалол, валерьяна, валидол.

– Спасибо.

– Вы не стесняйтесь, – приветливый и неожиданно внимательный мужчина открыл бардачок. Там аккуратно лежали салфетки, флаконы с лекарствами, бутылочка с минеральной водой и стопка одноразовых стаканчиков.

– Спасибо. – Саша даже смогла благодарно улыбнуться. – В моем случае нужно вмешательство под общим наркозом.

– Вот как! – присвистнул водитель. – Вы не производите впечатления настолько нуждающейся в помощи женщины.