Книга Рассказы веера - Людмила Третьякова

Даты рождения этих женщин разнились более чем в пятьсот лет. Анну Ярославну от ее неожиданного сородича-поклонника отделяло восемь столетий, Марию Стюарт – лет триста. Но эта арифметика ничего не значила для князя. Его покорили характеры этих женщин, их поступки, их смелость в любви, непреклонность во вражде, стремление жить так, как диктовало им внутреннее убеждение.

Известно, что люди быстро забывают отошедших в мир иной, но эти две красавицы веками не отпускали воображение историков, писателей, поэтов. Да уж, Лобанов-Ростовский был не одинок в своем интересе к ним. Разумеется, он прочитал об Анне и Марии все, что только смог отыскать в России и европейских библиотеках, вникая во все нюансы их жизнеописаний. Какими смешными в своих никчемных страстишках, которые они называют любовью, казались князю окружавшие его дамы! Мертвые теснили живых – что ж, не с одним ним такое бывало.

Оттого, вероятно, до нас не дошли сведения ни о каких сколь-нибудь заметных романах самого Лобанова-Ростовского, этого «соломенного вдовца». Маячившие возле него тени прошлого так тревожили его воображение, от них веяло такой страстью и великолепием женственности, что было бы странно завести что-либо серьезнее ни к чему не обязывающего флирта. Анна Ярославна и Мария Стюарт путали князю все карты. Его восхищение требовало выхода: Лобанов-Ростовский решил делом доказать им свой восторг и почтение.

...Эх, каким же он оказался слепцом! Столько раз бывал в Киеве, вовсю развлекался, но так и не удосужился в тиши и спокойствии Софийского собора рассмотреть изображение Анны Ярославны – женщины, жизнь которой теперь ему казалась самым головокружительным романом из всех, что довелось прочитать.

Правда, там, на фреске, Анна еще девочка-подросток, смиренно ступающая в ряду с сестрами. Ее ждет дорога в Париж, корона, рождение четверых детей – троих сыновей и дочери, – признание Папой римским ее замечательного ума, а всей Францией – красоты и мудрости. Потом придет вдовство, а в тридцать шесть лет – сумасшедшая любовь к женатому человеку. Против Анны и ее избранника восстанут церковь и собственные дети.

«Полюбить – так королеву, проиграть – так миллион». Шутки шутками, но, похоже, князь Лобанов-Ростовский, сам того не ведая, жил по этому принципу. Во всяком случае, именно русская королева Франции Анна Ярославна могла оспаривать у Марии Стюарт первое место в душе и мыслях князя, но никак не вполне живая, милая, но все-таки очень уж заурядная Клеопатра Ильинична.

Но все будет напрасно – их любовь устоит и лишь окрепнет. А за десять лет счастья и согласия можно заплатить многим: это не станут отрицать ни те, кто нашел своего человека в жизни, ни те, кто с ним разминулся.

...Многое обнаружил Лобанов-Ростовский такого в биографии Анны Ярославны, что раньше не было никому известно. Но дата ее смерти так и осталась невыясненной. По одной из версий, русскую княгиню, потомки которой в восьми поколениях были королями Франции, похоронили в местечке Серии. Там находилось аббатство, где и окончила свои дни удивительная дочь Ярослава Мудрого.

Разумеется, Лобанов-Ростовский ездил туда, расспрашивал монахов, не сохранилось ли каких бумаг, способных документально подтвердить легенды. Но увы! Он узнал только, что надгробие Анны-королевы, как называли ее во Франции, действительно было на территории аббатства. Однако в годы революции чернь, испепеляемая ненавистью не только к живым, но даже к тем, кто ушел в вечность, все сравняла с землей.

...Vestigia semper adora. Чти всегда следы прошлого. Странно, думал князь, это высказывание поэта Публия Папиния Стация датируется концом первого века новой эры. Невозможно даже представить себе, какая бездна времени разделяет нас! Но и тогда, выходит, умные люди понимали: события, маленькие и большие, их связь – это та невидимая, но живая нить, которая связывает поколение с поколением, не давая людям ощущать себя сиротами в мироздании. Откуда мы пришли? Куда уйдем? Нет, любой из нас есть крохотное звено в бесконечной веренице жизней, каждая из которых в назначенный срок передает эстафету другой. Не потому ли мы в этой цепочке будней обнаруживаем тех, кто нам почти по-родственному близок и симпатичен?

Лобанов-Ростовский обожал эту женщину. Как не похожа была она ни на одну из прелестниц, с кем сводила его судьба! И сколько бы пугающих слухов не ходило о ней, князь только посмеивался: это все от зависти, от сознания своей незначительности перед такой красотой и таким характером. Эта Мария стоила князю уйму денег, да и Бог с ними – хорошо, что на них можно купить лишний листок пожелтевшей бумаги, исписанный дорогой ему рукой. Беда в другом, Мария Стюарт, королева Шотландская, старше его ровно на 262 года. «Мы не совпали с ней в веках – не наша в том вина...».

Раздумывая над трагической судьбой Марии Стюарт, русский князь Лобанов-Ростовский не считал, что она жила слишком давно. Каких-нибудь три сотни лет назад он ничего бы не пожалел, чтобы быть ей представленным! Что же такое было в этой женщине, если и сейчас звук ее имени волнует его – здорового и очень даже ловкого с дамами мужчину? Почему всякий разговор с более чем живой и даже очаровательной женой Клеопатрой уже через полчаса заканчивался либо ее истерикой, либо его бешенством? На эти вопросы ответы туманны и уклончивы, но факт остается фактом: ему очень нравится другая женщина – Мария Стюарт.

Александр Яковлевич решил отправиться на ее родину в Шотландию и там искать документы, которые позволят подробнее разобраться в трагической судьбе этой женщины.

Добившись разрешения быть допущенным к самым ценным архивам, он день за днем просматривал старые бумаги с выцветшими, трудно читаемыми строчками. Выручали блестящее знание языка, за столетия, конечно, весьма изменившегося, да чутье азартного охотника, которым князь, видимо, обладал в высшей степени.

«Самоучкам всегда везет», – сказали бы опытные архивариусы. Думайте как угодно! Только Лобанову-Ростовскому из груды слежавшейся бумаги удалось извлечь несколько подлинных, не известных англичанам писем казненной королевы. Вы это как-то можете объяснить?

Трагедия эта случилась столь давно, что ее подробности волновали только странного русского князя, последнего, надо думать, поклонника прекрасной Марии.

...Казалось, все самое тяжелое и мучительное, что только может произойти с женщиной на этой земле, выпало на долю Марии Стюарт: ненависть, предательство, гнетущий выбор между жизнью и смертью.

О ней говорили и писали разное, часто весьма нелестное. Многие современники и историки считали ее дерзкой интриганкой, разжигавшей страсти, заводившей смуту ради достижения собственной заветной цели – короны Англии. Не она ли сама неуемной гордыней и неуступчивостью подписала себе смертный приговор?