Книга Ильгет. Три имени судьбы - Александр Григоренко

— Я тоже так думаю. Этот заморыш открыт воле бесплотных.

— Откуда знаешь?

— Видел. Он один перебил половину мужчин семьи Хэно. Бешеный демон вселился в него. Но сейчас демона нет. Осталась пустая деревяшка.

Услышав это, Ябто замер и закрыл глаза.

— И самого Хэно? — спросил он после молчания.

— Наверное. Старик мертв.

— Сам ты кто таков?

— Мое прозвище — Яндо. Я из людей Нга. Я запомнил тебя, большой человек, когда ты приезжал гостить к отцу нашему и привозил Лара.

Ябто улыбнулся и отвалился на расстеленные шкуры — он был доволен и продолжал слушать.

— Если хочешь получить подарок…

— Хочу. Ты порадовал меня.

— … дай мне отъестся несколько дней, и я покажу тебе путь. Там же подарок получат твои воины. Не все, но многие. Я знаю, ты хочешь основать великое стойбище людей, которые испытали несправедливость…

— Так.

— Вместе с Вэнга больше десятка женщин. Они станут женами твоих людей, первыми матерями будущего племени. Великого племени!

— Говоришь, как мудрец, — повторил Ябто слова Куклы Человека. — Чего же ты хочешь себе, одаривая меня столь щедро?

— Почти ничего — только одну из этих женщин. Самую маленькую.

Широкий человек расхохотался.

— Видно, ты обезумел от любви, как весенний лось, если ради нее едва не подох в тайге.

— Не ради нее…

— Вот как?

— Нет — ради нее… Пойми, великий человек, время, когда может исполниться то, что считалось невозможным, уже подошло. Оно совсем близко — и для тебя и для меня. Всего десять дней пути… А для такого войска, быстрого, не ведающего страха перед великим холодом и тем более перед людьми, что такое этот путь?

— Говоришь как мудрец, — повторил Ябто уже без усмешки. С каждым словом этот человек все больше нравился ему потому что дышал так же как он, Ябто, — может быть, не так глубоко и уверенно, но ум имел острый.

— Дай мне время набраться сил — и мы пойдем, — повторил свою просьбу пришелец.

Ябто кивнул, задумался и ответил:

— Нет.

* * *

За спиной широкого человека было около четырех десятков воинов разных родов и племен. Все в лучшем железе.

Но Ябто считал, что войска мало.

Нынешней зимой, когда уйдет великий холод, он решил повести войско на полночь, чтобы собрать всех, недовольных участью от устья Верхней Катанги, которую остяки называют Рекой Рта, до Катанги Срединной.

Смерть Собачьего Уха была бы приятна широкому человеку, но тратить силы людей и время, за которое можно собрать настоящее большое войско, он не хотел. Свои мысли Ябто доверил человеку, которого видел впервые в жизни.

— Скоро мне будет по силам все, и достать заморыша станет, как дотронуться рукой до собственного носа.

— Многое может измениться, пока ты ходишь.

— Твоя правда.

— Что же делать?

— Отъедайся. Пойдешь со мной.

Ябто встал, собираясь уходить.

— Послушай, великий человек, — сказал Оленегонка. — Не хочешь идти войском, дай мне припас и товарища. Я сделаю так, что заморыш сам прибежит к тебе.

— Не дам, — сказал Ябто. Он перешагнул порог и вернулся.

— Как ты это сделаешь, скажи?

— Эти женщины были счастливы в семье Хэно. Теперь — вдовы. Все они мечтают о мужьях. Скажу одной из них — только одной, что есть место — которое укажешь ты, — где каждой из них достанется муж. И не просто муж — богатырь в светлом железе. Пройдет немного времени, и они сами наденут на заморыша и других мужчин оленью упряжь и погонят их впереди себя. Женщины семьи Хэно способны на такое. Сними с меня волосы, если это будет не так.

Широкий человек замолк в изумлении, потом сказал Оленегонке:

— В походе по Йонесси будешь рядом со мной.

Поход

В ту зиму Ябто прошел по льду великой реки, разбрасывая раздор и собирая людей.

Он знал языки и наречия, войско его из людей разных лиц и племен как бы воплощало собой обитаемый мир, раскинувшийся по Древу Йонесси. Войско шло без флага войны — флагом было имя вождя.

Имя растекалось по рекам, проникало туда, где слух о невиданном войске считали порождением больного разума.

Первых людей он встретил уже на другой день пути — трое мужчин с большеглазыми остяцкими лицами рубили топорами лед. Тут же стояли нарты с рыбацкой снастью. Пока люди работали, их собаки — сильные и самодовольные — спали на снегу и заметили чужих, когда те подошли совсем близко.

Лай оторвал людей от работы: они видели вооруженный аргиш и понимали, что бежать поздно и обороняться бесполезно.

Какое-то время войско и рыбаки стояли друг против друга. Потом от пришлых отделился человек и пошел к ним навстречу — то был сам Ябто.

Он приветствовал рыбаков по-остяцки и не ошибся.

— Чего хочешь от нас? — спросил один из мужчин.

— От вас — ничего.

Остяки не поверили. Они сказали, что принадлежат к большому роду людей Налима, устье их реки находится неподалеку, и если незнакомец хочет послать им флаг войны, то пусть прежде подумает. Люди Налима многочисленны, храбры, и железо у них крепкое.

По песцовой оторочке малицы они узнали в Ябто юрака, человека с черными подошвами, врага остяков — людей с белыми подошвами — и потому не спрашивали о причине войны.

Но широкий человек ответил, что будет воевать лишь с теми, кто сам того захочет, — угодья людей Налима ему не нужны.

— Зачем тогда ведешь столько вооруженных людей? — спросил тот же остяк.

— Чтобы знали — идет Ябто Ненянг, родоначальник нового племени, в котором нет оставшихся без доли и обойденных почестями. Скажите своим только это: «Идет Ябто Ненянг».

Остяки застыли — они без сомнения слышали это имя.

Широкий человек улыбнулся.

— Мне жаль, что вы не успели наловить рыбы.

Сказав это, он повернулся и пошел к своим людям. Войско стояло и ждало, пока рыбаки запрягут собак в нарты и скроются в устье своей реки.

Ябто двинулся дальше и на закате расположился станом походных чумов. Воины без опаски жгли костры прямо на льду, ибо в то время он особенно крепок.

Тех остяков больше не видели, но случилось то, на что рассчитывал широкий человек, — имя его проникло в глубину берега, множилось устами и разносилось по кочевьям.

Вскоре начало пополняться войско.

Первыми выходили к нему люди не своим очагом живущие. Они не были бродягами, подобными Железному Рогу, который тосковал от спокойной жизни среди родичей и любил опасность. Это были и вправду несчастные люди. У одних бедствия отобрали очаг и семью, другие потеряли их по беспечности, третьи не имели их никогда и жили, подобно летящей паутинке. Они скитались по стойбищам родичей, кормились от скудной людской доброты, имели хилые тела и не имели стоящего оружия. Проку от таких людей было мало. Но Ябто принимал их с радушием, хотя не держал в памяти ни племен, ни тем более имен.