Книга Наследница - Мэри Каммингс

В пятницу погода наладилась, поэтому с обеда они с Рене отправились развлекаться. Сначала съездили в музей Гревин, где с удовольствием посмотрели представление фокусника, потом поднялись наконец на давно обещанную ей Эйфелеву башню — и напоследок решили для разнообразия поужинать не у себя в номере, а в ресторане.

Рене развеселилась и заявила, что хочет ужин «по-русски», то есть блины с икрой — и непременно с водкой! Как выяснилось, водку она пила первый раз в жизни — а посему, проглотив с размаха целую стопку (она видела, как это делают в фильмах!), застыла в оцепенении.

На глазах у нее выступили слезы, и Тед, который предпочел вино, быстро сунул ей свой бокал — запить.

Именно в этот момент на плечи Рене неожиданно легли две руки, и ленивый голос процедил на чистом английском:

— Водку — вином? Круто... весьма круто, милочка!

Тед резко вскинул голову и напрягся. Виктор? Нет, не он... Незваный пришелец нагнулся, поцеловал мотнувшую головой Рене в висок и уселся за их столик. Смерил Теда внимательным взглядом и лишь после этого заговорил — все так же лениво:

— Ну что — ты еще не передумала?

Рене, продышавшись, огрызнулась, тоже по-английски:

— Сам выходи за него замуж, если он тебе так нравится!

— Да-а, ты стала изрядной стервой, кузиночка... Впрочем, тебе это идет.

Тед расслабился — враждебных действий явно не ожидаюсь, да и Рене держалась спокойно.

«Типичный англичанин» — это было первое, что он подумал, увидев пришельца. Наверное, женщина, особенно перевалившая порог сорокалетия, сказала бы еще: «очаровательный юноша». Молодой голубоглазый блондин с классически-правильными чертами лица, в элегантном костюме и галстуке с

1 Генералом многие французы старшего поколения называли Шарля де Голля.

полосками. Безупречная, волосок к волоску, прическа, чуть вытянутый подбородок и манера лениво и небрежно, растягивая гласные, цедить слова.

Все это было слишком очевидно — и именно потому заставило Теда присмотреться повнимательнее. На самом, деле этот человек был не так уж и молод, но лишь .легкие морщинки возле глаз давали понять, что лет ему никак не меньше тридцати. Левое ухо проколото... Интересно...

Не менее интересен был развивавшийся диалог:

— Твой Цербер мне не хотел говорить, где ты, и смотрел, как на блоху — точь-в-точь Мадам. Пришлось пригрозить, что я сяду в холле и буду ждать... — с этими словами голубоглазый англичанин прямо рукой взял с тарелки Рене блин и стал меланхолично жевать. — М-м, вкусно!

— Кончай эпатировать публику!

— Почему? Меня это забавляет!

На губах Рене на миг появилась непроизвольная улыбка. Закрепляя успех, пришелец щелкнул пальцами и приказал мгновенно появившемуся официанту:

— То же самое... две порции. И бутылку «Мюэт», — после чего обернулся к Рене и вопросительно протянул, кивнув па Теда. — Мне нужно о чем-то догадаться — или все-таки представишь?

Рене вздохнула.

— Тед, позволь представить тебе достопочтенного Алекзандера Найджела Каррингтона, моего троюродного брата. Алек, это Тед Мелье.

— Алек, — отрекомендовался троюродный брат, протягивая руку. Пожатие оказалось неожиданно крепким. — Черная овца в благородном семействе. Впрочем, даже в Императорском театре липицианов в Вене все липицианы такие беленькие-беленькие — и один черненький, наверное, для красоты — вроде меня, — за сим последовал небрежный жест, напоминающий обмахивание веером.

Тед с трудом вспомнил, что липицианы — это такая порода лошадей.

— Тебя опять Виктор прислал? — сердито спросила Рене.

Словно не слыша ее, Алек продолжал беседовать с Тедом:

— На самом деле я ей не троюродный брат, а троюродный дядя. Но милая кузиночка предпочитает называть меня «братом» — это дает ей возможность разговаривать со мной без должного уважения, полагающегося по отношению к старшему в семье. Впрочем, я и забыл... — легкий поклон в сторону Рене, — старшая в семье у нас теперь ты! Итак, отвечаю на твой вопрос. Нет, меня никто не посылал, я пришел сам — просто попрощаться и пообщаться. А с Виктора я получил обещанное — две тысячи, кстати, уже успел истратить — и больше с ним дела иметь не собираюсь. — Снова кивок в сторону Теда — и неожиданно внимательный и умный взгляд, противоречащий ленивым и небрежным словам: — Тед Мелье — и все? Или я снова должен о чем-то догадаться?

— Можешь догадываться, — Рене улыбнулась — уверенно, даже немного свысока.

Ответом ей была приподнятая бровь и еще один оценивающий взгляд в сторону Теда.

«Конечно, это ее родственник, хоть и несколько странноватый — но она здорово рискует, — подумал Тед. — Если этот человек как-то связан с Виктором...»

— Не беспокойся, Виктору я не скажу, — словно отвечая на его мысли, заметил Алек.

— С чего это ты стал таким бескорыстным? — съязвила Рене — судя по всему, отношения у нее с троюродным братом были не слишком гладкие.

— Нет, кузиночка, я просто прагматик. Если ты уперлась рогом разводиться, то он конченый человек, и делать на него ставку просто глупо. А кормушка теперь у тебя в лапках, так что с тобой надо дружить, дружи-ить. Ведь если ты узнаешь, что я тебя Виктору заложил — то не простишь... ты же у нас прощать не умеешь?! Да и что это мне даст? Еще жалкую пару тысчонок?..

Все это говорилось легким светским тоном, одновременно с поглощением принесенных официантом блинов. И — неожиданно жесткий вопрос:

— Думаешь — вытянешь фирму?

И такой же жесткий ответ:

— Постараюсь. Не бойся, не сама.

— А кто?

— Узнаешь. — Рене усмехнулась: — Представь себе, что Виктор попал в авиакатастрофу — ведь фирма бы никуда не делась!

— Ты знаешь, я бы ничуть не огорчился. Этот выскочка мне никогда не нравился.

— Ну что ты — такой красавец!

— Не в моем вкусе, — снова элегантный жест.

И Тед окончательно врубился. Ничего странноватого в этом родственнике нет, кроме нестандартной сексуальной ориентации, которую он особо не скрывает. А Рене об этом знает — и подкалывает его при каждом удобном случае... что, кстати, на нее совершенно непохоже. Следующая реплика Алека в этом контексте показалась Теду весьма странной:

— Судя по тому, что ты рассказывала, тебе лучше было выйти замуж за меня, а не за этого хама. Кстати, ты знаешь, что Мадам одно время носилась с подобной идеей? Пока не узнала... собственно, потому и узнала.

Рене сжала челюсти так, что на щеках заиграли желваки, и спросила:

— Зачем ты мне все это говоришь?

— Так... Мне пришлось самому ей сознаться — признания в еще более страшном грехе она бы точно не простила. — После тщательно выдержанной паузы Алек поинтересовался: — Ты даже не спросишь, в каком?