Книга Варяжский меч - Андрей Максимушкин

Слева двое скачут — явные норманны, свей, бороды в косы заплетены. Рядом вылитый рус, молодой парень в зеленой свитке и кожаной шапке на каурой лошади скачет, хотя щит у него квадратный, греческий. Есть и саксы. Пара чернобородых, смуглолицых иудеев или греков. Даже трое ляхов. А в самой середине едет… Ну как его Велибор сразу не признал!

Иудейский купец Иаков, старый знакомец волхва. Немало их веревочка жизни сводила, последний раз этим летом в Ольшине виделись. Купец за прошедшее время совершенно не изменился, черные глаза из-под бровей сверкают, выбрит, на висках длинные пряди свисают, в косички заплетать можно, и животик меньше не стал. На голове Иакова маленькая квадратная шапочка с иудейскими письменами, кажется, купец ее даже во сне не снимает.

— Славный боярин, разреши отвлечь тебя! — подобострастно поклонился купец, приблизившись к Ольгерду, при этом еще умудрился не свалиться с седла. — И тебя приветствую, мудрец! — простой вежливый поклон Велибору.

Волхв в ответ только улыбнулся и легонько кивнул головой.

— Здорово! Когда надо, ты умеешь спешить, — расхохотался боярин. — Мы только утром разговаривали на торге, а ты уже здесь. Значит, неспроста скакал.

— Прости меня, славный боярин Ольгерд, — иудей ловко пристроился рядом с боярином, предусмотрительно отступив назад на пару шагов. — Сегодня утром вышло некоторое недоразумение. Ты продал мне восемьдесят девиц саксонских, все молодые, приятной внешности, по половине гривны за штуку.

— Да, было дело. А что с ними случилось? Неужто в ворон превратились и улетели?

— Хи-хи-хи! — затрясся в притворном смехе иудей. — Нет конечно. Они никуда не делись, все в моем доме, под надежной охраной.

— Так что же ты хочешь?

— Боярин Ольгерд, произошло недоразумение, видимо, твои славные воины слишком увлеклись. Я понимаю, мужу трудно устоять при виде таких молодок…

Велибор в это время молча ухмылялся. Иудей никогда не изменится. Явно прибежал выторговать пару серебряных и сейчас из всех сил изворачивается, дабы обвинить боярина в нарушении договора и при этом не обидеть его. Рука у Ольгерда тяжелая, и рядом три сотни дружинников едет. Кто потом будет по болотам тушу слишком наглого купца искать?

— Понимаешь, из восьмидесяти девиц только дюжина оказались девственницами. — Иаков наконец дошел до сути вопроса.

— Ну и что? — хмыкнул Ольгерд. — Ты специально проскакал столько поприщ, чтобы рассказать мне об этом?

— Не гневайся, славный боярин, я понимаю, твоей вины в этом нет. Думаю, и мудрец Велибор это подтвердит. Слава Всевышнему, что он присутствует при нашем разговоре.

Волхв при этих словах закусил щеку, чтобы не рассмеяться. Каков хитрец! Ничего не упускает. Тяжело с ним торговаться, но интересно.

— Ты хочешь сказать, что я повторил подвиг Добрыни Никлотовича и осчастливил полсотни девственниц?! — хохотнул боярин.

— Нет, я ничего такого не говорил, просто твои старшины недоглядели и поставили мне негодный товар.

— Погоди, — Ольгерд остановил коня и повернулся к Иакову. — Ты хочешь сказать, что я тебя обманул?

— Нет, нет, — залопотал иудей, согнувшись в поклоне, — но девицы оказались не девственны, я лично проверил.

— Силен муж, — глумливым тоном произнес Велибор. Ситуация его забавляла.

— Я не смогу их продать по такой цене. Ты же сказал, что продаешь саксонских девиц, молодых, миловидных, свежих.

— Я не говорил, что даю тебе девственниц! — подкручивая ус, заявил боярин. — Я сказал, что даю тебе девиц. Восемьдесят девиц. И еще три дюжины крепких холопов обельных. Холопов ты не проверял?

— Подождите, — вмешался волхв, по его мнению, шутка слишком затянулась. — Что продал, Ольгерд?

— Я сказал этому купцу, что даю ему восемьдесят девиц по половине гривны за молодку, и еще три дюжины холопов по восемь серебряных монет.

— Так девица — это значит…

— Девица — значит, замужем не была! — Велибор резко оборвал иудея. — Вот за это боярин отвечает, а что там ночью было… — Волхв развел руками и поднял очи горе.

— Но девственница стоит в пять раз дороже.

— Так получается, ты меня обмануть хотел? — нахмурился боярин, как бы невзначай крутя в руке булаву.

— Нет, славный боярин Ольгерд, вышло недоразумение.

— Все в жизни бывает, — поучительным тоном изрек Велибор. — В следующий раз говори точнее, что хочешь, и ты избегнешь недоразумений. Разумел?

— Я извиняюсь, — упавшим голосом выдавил из себя купец, — но надеюсь, боярин Ольгерд еще будет продавать мне рабов?

— Если цену сбавлять не будешь, — хмыкнул Ольгерд и пришпорил своего коня, тем самым давая понять, что разговор окончен.

Велибор же, воспользовавшись случаем, задержался рядом с купцом. Пусть купец сейчас и получил по полной, ничего страшного — когда дело касается выгоды, иудеи на все готовы, даже стерпеть унижение. Иаков, конечно, обижался на Велибора за то, что тот под большим секретом выболтал, будто у велетов неурожай приключился, но долго не злился. В конце концов, сам виноват, тем более эту новость и другие купцы рассказывали. Была еще одна причина — на Руси опасно на волхва злиться. Говорят, если кудесника рассердить, то даже Бог Израилев не поможет, оборотит язычник человека ужом или лягушкой — и поминай как звали, будешь остаток жизни по земле ползать.

Выслушав рассказ волхва о предполагающемся этой осенью набеге данов на Бремен, купец повеселел и даже заплатил Велибору за эту весть серебряную гривну. Волхв иногда продавал иудею новости и секреты, частенько они приносили хорошую прибыль или помогали избежать ущерба. Главное — вовремя подсуетиться. Недаром Бог велел своему народу торговлей жить, он и помогает блюдущим Завет. Сейчас Иакову надо в Бремен спешить, свое имущество спасать и собратьев предупредить, а потом уже можно будет в Данию отправиться, добычу по дешевке скупать.

17. Бег

Небо затянуто тяжелыми набухшими тучами, неустанно моросит мелкий дождик. Воздух буквально пропитан сыростью. Кажется, вода не только брызжет сверху, но и поднимается вверх от земли, проникает под мятль, затекает под свитку и в штаны. Одежда пропиталась водой насквозь, нет ни одного сухого клочка. И небо закрыто сплошной тяжелой, серой хмарью от горизонта и до горизонта, ни одного просвета не видно. Как началось перед рассветом, так и моросит, не переставая. Остановиться бы, выжать свитку, погреться у костерка. Нельзя, время дорого.

Дружина упрямо пробивалась на восход по раскисшей, глинистой дороге. Второй день безостановочного бега после неудачной битвы с герцогом Биллунгом. Люди устали, ни минуты отдыха, только вперед, не задерживаться. Князь Славомир стремится как можно быстрее дойти до переправ через Лабу. Оторваться от саксов, уйти за великую реку, соединиться с остальными дружинами русов.