Книга Звездные войны товарища Сталина. Орбита "сталинских соколов" - Владимир Перемолотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Александр Сергеевич, – приподнялся из кресла гость.
– Очень приятно. О чем будем разговаривать, Александр Сергеевич? О лаборатории вообще или о нашем последнем открытии?
– У меня задание редакции написать заметку об открытии.
Ученый вытянул вперед руки, сцепил пальцы в замок, с хрустом потянулся.
– Ну, хорошо. Что вас интересует?
– Как что? Открытие! Не знаю, чего вы тут сумели открыть…
Он хотел, чтобы его слова прозвучали добродушно, но не получилось.
– Николай Александрович! – с энтузиазмом продолжил гость, готовясь наколоть на карандаш слова хозяина. – Сколько вы уже работаете в обсерватории?
– Не так и давно. Около года.
– И сразу открытие?
Ученый скромно улыбнулся.
– Вы не совсем точно представляете работу нашего коллектива. Это не только моё открытие. Над проблемой спектрографии небесных тел советские ученые работают уже несколько лет. Так что открытие сделал не я, а весь коллектив обсерватории под научным руководством товарища Амбарцумяна.
– В чем суть открытия? Если можно – простыми словами. Чтоб наши читатели поняли.
Хозяин кабинета задумался, явно подбирая слова, понятные неспециалисту.
– Вы помните «Тезисы о Фейербахе»?
– Конечно, – несколько обидевшись, ответил корреспондент.
– Не обижайтесь, – улыбнулся ученый. – Разумеется, это был риторический вопрос. Помните то место, где Маркс говорит о философах? «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том…»
– «…чтобы изменить его», – подхватил гость.
– Верно. Так вот, у нас в астрономии все обстояло точно так же…
Он откинулся в кресле.
– Человечество изучает небо уже тысячи лет. Если раньше это изучение было в значительной степени абстрактным, – ученый улыбнулся, – разумеется, за исключением моряков и астрологов, то теперь, когда появились первые советские ракеты, можно задуматься, а чем конкретно может помочь Луна в социалистическом строительстве.
– И что? Неужели может? – спросил гость. Ну никак он не мог унять свою иронию.
– Разумеется, – серьёзно откликнулся ученый. – Настолько может, что даже Ленинградский обком ВКП (б) заинтересовался нашей работой и прислал вас.
– Понял, – сразу пошел на попятный корреспондент. – А почему Луна? Почему не Марс, не Венера?
Иронии в голосе его стало меньше, но все же до конца она не исчезла.
– Луна – ближайшее к нам небесное тело, – спокойно объяснил ученый. – С полным отсутствием атмосферы. То есть прекрасный полигон для обкатки теории. Поэтому мы и начали с неё.
– И сразу открытие?
– Нет. Экий вы быстрый… Я повторюсь: Пулковская обсерватория начала обследование Луны на предмет отработки методики дистанционного обнаружения залежей полезных ископаемых по вторично отраженному излучению более года назад. Союзу республик нужны полезные ископаемые – железо, нефть, золото, алюминий. Геологи ищут, но это колоссальный и опасный труд – экспедиции, хождения по горам и лесам. А как хорошо было бы, если б мы могли на расстоянии определить, не рискуя жизнями людей – тут золото, а там – уголь! Так вот, спектрометрические исследования…
Корреспондент оторвался от блокнота.
– Боюсь, наши читатели не смогут полностью уловить суть…
– Давайте я сперва отвечу вам на один вопрос, а потом на другой. Договорились?
Гость кивнул.
– Так вот, спектрометрические исследования, – повторил ученый, не обращая внимания на гримасу гостя, – позволяют нам определять места залегания некоторых видов полезных ископаемых. Представляете? Летит самолет или космический корабль и сверху определяет с высокой, между прочим, точностью, где что под землей спрятано. Где нефть, где золото, где уголь…
Он кивнул в сторону графиков.
– Пока нам несколько мешает атмосфера, но там, где её нет…
– На Луне?
– Да. На Луне. Там все получается просто отлично. Совсем недавно мы обнаружили там, например, залежи кристаллического углерода.
– Уголь нашли? – блеснул эрудицией корреспондент. – Уголь на Луне?
Его рука бегала по листку туда-сюда, оставляя там цепочки стенографических значков.
– Боюсь, что нет. Речь тут, по нашему мнению, может идти о гигантском месторождении алмазов.
Журналист прекратил стенографировать и оттолкнулся от стола.
– Гигантское?
Хозяина кабинета невозмутимо кивнул.
– Оно настолько большое, что, по предварительным оценкам, может снабдить всех женщин Земли тремя парами сережек.
Сообразив, что его разыгрывают, корреспондент улыбнулся.
– Для этого еще нужно и золото…
– Его мы тоже нашли, – совершенно серьёзно ответил ученый и, давая понять, что места для шуток в разговоре нет, большим пальцем небрежно махнул себе за спину, где висела подробная карта видимой стороны Луны.
– Оказалось, что Луна – отличное место для отработки методики! Отсутствие атмосферы позволяет фиксировать результат практически без искажения спектра!
Корреспондент писал быстро, надеясь успеть сдать заметку в завтрашний номер.
Сентябрь 1930 года
Рядом с носками ботинок мистера Вандербильта зияла глубокая щель. Не банальная яма в земле, а хорошо оборудованное укрытие, облагороженное по стенкам широкими досками, еще пахнущими орегонской сосной, а по дну – решетчатым щитом из той же сосны… Миллионер обернулся и знаком отослал машину обратно. Чарльз за ветровым стеклом послушно кивнул и закрутил рулем, разворачивая «Кадиллак» по смеси глины и обрывкам травы в сторону далеких бараков. Из-за машины появился мистер Годдарт..
Любое испытание техники делало его собранным и сосредоточенным. Он словно выходил на поединок с природой, сознавая серьёзность своего противника, но сегодня ученый выглядел вовсе не так, как обычно.
Не было спокойной отрешенности. Озабоченность ученого ощущалась настолько явно, что миллионер, не дав ему слова сказать, первым спросил:
– Что случилось, мистер Годдарт? На вас лица нет.
– Вы читали последний «Астрономический вестник»? – вместо ответа спросил ученый. Миллионер посмотрел на него с весёлым недоумением.
– А что, там теперь печатают биржевые сводки?
– Слава богу нет, но и там можно встретить полезные для биржевиков вещи.
– Да? Удивлен… Слышал я, конечно, о попытках совмещать биржевую игру и астроном… Хотя нет.
Он улыбнулся.
– Там была астрология, но точно знаю, что добром дело не кончилось.
