Книга Сын безумия - Алексей Бергман

Совсем другой Ранвал открылся перед Даяной. Не принц — мужчина. Страстный и влюбленный. Не вожделение — оно имело другую, более физиологическую окраску, — а именно страсть обожгла Даяну. Она была слепяще яркой. Как звездное скопление. Как вспышка маяка на фоне ночи. Как солнце, до боли бьющее в глаза.

Но где-то там, за всполохами света, остался в завораживающей темноте маленький мальчик, молящий женщину — не прогоняй! Этот мальчик не пытался двигаться даже на ощупь. Давно и навсегда он обустроился в недрах памяти Ранвала, спрятался в ее лабиринтах и тихонько забавлялся игрушками взрослых мужчин: острыми копьями, длинными ножами, лошадиной упряжью, живыми солдатиками, царской короной и россыпью монет и драгоценностей, не имеющих в мире детей реальной ценности. Не прогоняй!!!

Даяна так и не поняла, кому она шагнула навстречу — сильному мужчине или одинокому мальчику, спрятавшемуся за рядами мечей и копий. Как только Ранвал обнял ее, все личности перемешались: сила стала нежной, нежность стала могучей, как вихрь. Вспышка страсти осветила все уголки души без остатка и увлекла Даяну в какой-то дивный, давно забытый танец-водоворот.

Все ухищрения вейзанок смело из головы миледи единым мигом. Казалось, принц не умещался в рамки обычного мужчины. Его было так много для забывшей о любви Даяны, что оставалось только подчиняться.

Легко, безропотно, бездумно.

А утром пришла зима. С поклажей из мокрого снега, налипшего на окна, со свитой злого ветра, бьющего в печные трубы, и темнотой, укравшей ленивое зимнее солнце.

Почти ничего не видя, придерживаясь стены, Даяна подошла к двери и немного приоткрыла ее. Дрожащий факельный свет перепрыгнул порог, попал на смятую постель: принц, протянув руку на половину Даяны, крепко спал.

Запущенный вместе со светом в комнату Кавалер добежал до кровати, обнюхал ногу принца и посмотрел в глаза хозяйки загадочным кошачьим взглядом: «Ты не ошиблась ли, Даяна? Он должен быть здесь?»

Леди устало пожала плечами. Ночь прошла, и предатель-утро играло на обнаженных страстью нервах: «Ошибка, не ошибка, было, не было, любила, разлюбила…»

— Сделанного не вернуть, — шепнула Даяна приятелю-коту, оделась и, сняв с пальца старинный перстень рода Оскардуан, надела его на мизинец спящего Ранвала. — Прощай, мой принц, — сказала и быстро вышла из комнаты.

* * *

Черная дорожная карета, поджидающая у крыльца, отчего-то показалась Даяне тюремной повозкой. Экипаж изгнанницы. Пусть и добровольно выбравшей ссылку. Серых, как туман, лошадей покрывала попона из мокрого снега, возница стряхивал его огромной кожаной рукавицей и перебрасывался словами с низкорослой служанкой, шмыгающей покрасневшим носиком и зябко притопывающей деревянными башмаками. Башмаки постукивали но гранитным булыжникам, падающий снег глотал звуки, кучер ласково укорял нетерпеливых сытых лошадей.

На верхней ступени крыльца, слегка укрытый от непогоды широкой колонной портала, стоял колдун Шыгру. Не замечая холода или не боясь его, старец подставлял ветру длинную седую бороду и ждал Даяну. Большие пальцы сплетенных на животе рук беспрестанно шевелились, вращались между собой в каком-то непонятном колдовском хороводе.

— Ты все же уезжаешь, ведьма? — спросил Шыгру.

— Я так хочу, — вскинув голову, ответила Даяна.

— После всего, что было у тебя с принцем крови?

— Да.

— Принц получил награду, и теперь ты свободна?

— Я всегда была свободна. И учти, колдун. — Даяна подошла вплотную и, пристально глядя ему в глаза, сказала: — Ты больше не добавишь в питье герцога одурманивающих снадобий. Я никому не сообщила о твоих приемах, но запомни, как только до меня дойдут слухи о странном поведении властителя или кого-то из его семьи, я вернусь. И тогда берегись!

— Ты угрожаешь мне?!

— Предупреждаю. Прекрати попытки подчинить себе герцога…

Даяна еще продолжала говорить, когда Шыгру, резко выбросив руку вперед, сорвал с нее камень защиты.

«Вернись во дворец, — пришел приказ. И был он так силен, что ноги Даяны тут же подчинились. — Иди направо, вниз…»

Как будто погруженные в вязкую зыбко-прозрачную жижу, ноги Даяны сделали несколько тягучих, глицериновых шагов. Леди прошла до поворота к покоям придворных и оказалась над распахнутым темным зевом спуска в подземелье. Толчок в спину, и она пошла вперед. Выщербленные ступени, как зубы доисторического ящера, с хрустом пережевывали ее шаги, спуск вниз напоминал прогулку по пищеводу древнего окаменевшего исполина и должен был закончиться гранитным мешком пустого желудка, где кости ведьмы растворятся без следа, не оставив даже горстки праха…

Чужая воля давила с бездушной настойчивостью пресса, выжимала из Даяны все силы и душила желание сопротивляться: на улице леди растерялась и пропустила момент атаки. Сейчас ей как будто предстояло подняться с колен, заставить спину разогнуться, но лед, сковавший позвоночник, выстудил голову, и только крошечная искорка тепла, горевшая где-то чуть ниже груди, не позволяла Даяне заледенеть окончательно.

Леди попробовала сбить гипнотически размеренный ритм шагов, но голос Шыгру — я сильнее тебя! — ударил вновь, и Даяна подчинилась. Зашагала, считая ступени и даже не касаясь рукой шершавых стен. Темный и узкий провал проглотил и обезволил ее полностью.

Колдун пробормотал какое-то заклинание, и по всей длине подземного коридора вспыхнули редкие факелы. Огонь осветил узкое каменное ущелье с множеством дверей и хищно выгнутой, невидимой в темноте спиной. Какая-то из этих дверей навсегда закроется за лесной колдуньей?

Телепатический толчок — и Даяна пошла дальше. Почти не поднимая ноги, спотыкаясь о стыки гранитных плит, но равномерно и покорно, как заведенная механическая кукла.

— Стой.

Даяна замерла, и колдун, уже рукой, втолкнул ее в тесный каменный пенал с высоченным потолком и стенами, которых можно было коснуться выставленными локтями. «Моя тюрьма? Моя могила?!» Ужас, накативший на Даяну, стал почти материальным, осязаемым, он затопил темницу до самого скрытого мраком потолка. Даяна барахталась и захлебывалась в волнах ледяной жути, прилив острозубой первобытной паники больно кусал за сердце, и эти укусы понемногу возвращали ее к жизни. Боязнь остаться навсегда в тесном каменном мешке вернула желание сопротивляться, страх побеждал принуждение, множил силы, и искра, слабо тлевшая под грудью, вдруг вспыхнула обжигающим приступом собственной ноли.

— Остановись, колдун!

Шыгру, уже почти закрывший за спиной Даяны дверь, замер, не веря происходящему. Он попытался продолжить движение руки — захлопнуть дверь, задвинуть крепкий пасов, но та окаменела.

И пока это была только рука. Воля астролога нисколько не ослабла. Создав невидимый барьер, Шыгру прикрылся им, как щитом, и метнул в Даяну копье приказа:

— Смирись!

Злой рычащий голос ударился о стены и многозвучным рикошетом обрушился на леди Геспард. Приказ был так силен, что у Даяны подкосились ноги. Едва не падая, цепляясь локтями о стены, она положила ладони на грудь, согревая ее теплом и ища поддержку внутри себя, и внезапно почувствовала сильное оберегающее тепло, идущее от сумки, повешенной ниже сердца.