Книга Дюна. Батлерианский джихад - Кевин Андерсон

Он провел ее вниз по лестнице, проложенной по скале, нависавшей над Исаной. Стоя рядом с возвышавшимся над ней высоким человеком, она вдохнула запах реки, кисловатый и болотистый от осадков горных пород и остатков растений, сползавших в нее с высоких скалистых берегов. Впервые в жизни она чувствовала, что ее ценят за ее способности. Как это было не похоже на презрение, с которым относилась к ней ее собственная мать.

Норма решила, что настало время затронуть идею, которая пришла ей в голову сегодня утром.

– Савант Хольцман, я изучила ваше разрушающее поле. Мне кажется, что я поняла, как оно действует, но мне кажется, что я знаю способ, как расширить его.

Ученый отнесся к словам девушки с настороженным интересом, словно опасался услышать критическое замечание в свой адрес.

– Расширить? Они и так покрывают практически любую планетарную атмосферу.

– Я имею в виду его совершенно иное приложение. Ваши защитные поля предназначены исключительно для обороны. Что, если мы используем тот же принцип и превратим их в наступательное оружие?

На лице Хольцмана – и это не ускользнуло от внимания Нормы – мелькнуло выражение заинтересованности и готовности слушать.

– Оружие? И как ты планируешь этого достичь?

Норма с жаром заговорила:

– Что, если мы сможем сделать проектор? Это позволит направить поле на крепости и опорные пункты мыслящих машин и гелевые контуры их электронных мозгов. Это будет то же самое, что электромагнитный импульс при воздушном взрыве атомной бомбы.

Лицо Хольцмана озарилось пониманием.

– А, я понимаю. Область действия будет весьма ограниченной, поэтому резко возрастет энергетический выход, который превзойдет всякую меру. Но, возможно… Впрочем, скорее всего это будет работать. Этого будет достаточно, чтобы вывести из строя электронные устройства в зоне поражения достаточно большого радиуса. – Он похлопал себя по подбородку, идея захватила ученого. – Проектор, да, это было бы хорошо, очень хорошо!

Они шли по набережной, пока не достигли пахнущих гнилью грязевых отстойников, покрытых густой сетью больших луж. Команды оборванных, полуодетых рабов возились в грязи. Некоторые из них были босы, другие обуты в высокие болотные сапоги до бедер. Поле грязи на плоских платформах было разделено на правильно расположенные отсеки, отделенные друг от друга металлическими барьерами. Рабочие ходили взад и вперед от отстойников к платформам, где они опускали вымазанные грязью руки в чаны с грязью. При этом они опускали руки точно на линию, нанесенную в отсеках, расположенных на плавучих понтонах.

– Что они делают? – спросила Норма. Было похоже, что рабочие наносят на слой грязи какой-то понятный только им узор.

Хольцман скривился от отвращения. Он никогда не задумывался над подобными неприятными подробностями жизни.

– Ах, эти? Они высаживают в грязь личинок моллюсков, которых мы выращиваем из яиц, отфильтрованных из речной воды. Каждую весну рабы высаживают сотни тысяч таких личинок или, быть может, миллионы. Я никогда не интересовался деталями. – С этими словами он пожал плечами. – Вода поднимется, покроет высаженные личинки, и они начнут расти. Каждую осень новые команды выбирают выросших на платформах моллюсков. Эти раковины уже имеют размеры приблизительно с ладонь.

Он протянул вперед руку, повернув ее ладонью вверх.

– Они очень вкусны, особенно если пожарить их в масле с грибами.

Она нахмурилась, наблюдая за этой тяжелой и грязной работой и оценив количество людей, возившихся в грязи. Такое использование подневольного труда было противно ее натуре, так же как использование Хольцманом команд вычислителей.

– Савант, это не вызывает у вас какого-то внутреннего протеста? Вы не находите лицемерием говорить о том, что мы хотим освободить человечество от рабства мыслящих машин, и в то же время некоторые из планет нашей Лиги широко используют рабский труд?

На лице ученого появилось озадаченное выражение.

– Но как еще может Поритрин выполнять необходимые работы, если в нашем распоряжении нет сложных машин?

Когда он наконец заметил озабоченный взгляд Нормы, Хольцман мгновенно понял, что ее огорчило.

– Ах да, я и забыл, что на Россаке не держат рабов! Это так?

Норма не захотела критиковать образ жизни жителей чужой, приютившей ее планеты.

– У нас в этом нет никакой нужды, савант. Население Россака мало, к тому же всегда находится масса добровольцев, готовых выйти в джунгли за добычей.

– Понимаю. Но экономика Поритрина зависит от достаточного количества рук и мышц, выполняющих постоянную работу. Очень давно наши лидеры подписали эдикт, запрещавший использование машин, предусматривающих любую форму применения компьютеров. Возможно, этот эдикт был несколько более радикальным, чем на многих других планетах Лиги. У нас нет иного выхода, кроме как применять ручной труд, то есть использовать человеческую рабочую силу. – Он широким жестом указал на команды рабов, продолжавших копаться в грязи. – На самом деле это не так уж плохо, Норма. Мы кормим и одеваем их. Помни, что эти рабочие были набраны на примитивных планетах, где они жили практически дикой, ничтожной жизнью, умирая от болезней и постоянного недоедания. Эта жизнь для них просто рай.

– Они все прибыли сюда с несоюзных планет?

– Это люди, жившие на планетах, где уцелели остатки колоний религиозных фанатиков, бежавших от гнета Старой Империи. Все они буддисламисты. Впали почти в полное варварство, отреклись от цивилизации и жили, как животные. Здесь по крайней мере они получают рудиментарное образование, особенно те, кто работает на меня.

Норма прикрыла глаза ладонью от ярких лучей солнца и скептически посмотрела на согбенные фигуры на грязевом поле. Согласны ли эти рабы со столь жизнерадостной оценкой ученого?

Лицо Хольцмана стало жестким.

– Кроме того, эти трусы должны платить долг человечеству за то, что они не воюют с мыслящими машинами так, как мы. Разве это не справедливо требовать от них, чтобы они кормили уцелевших в битве ветеранов, которые сдерживали – и продолжают сдерживать натиск мыслящих машин? Эти люди продали свое право на свободу очень давно, когда уклонились от схватки и предали своим дезертирством все остальное человечество.

В этот же день, вечером, взявшись обеими руками за холодные металлические перила своего балкона, маленькая женщина смотрела на мерцающие огни большого города. Лодки и баржи, плывущие по Исане, казались перенесенными в воду светлячками. В сгущавшейся темноте виднелись пылавшие ярким пламенем плоты, выплывавшие из рабских кварталов и направлявшиеся к болотам. Огни разрастались, потом постепенно гасли и исчезали под водой.

Напевая себе под нос какую-то невнятную мелодию, на балкон вышел Хольцман и предложил Норме выпить чашку ароматного чая, и девушка спросила его о назначении лодок. Прищурившись, Хольцман посмотрел на плывшие по реке костры. Он медленно вспомнил, что делают рабы, разводившие костры на плотах.