Книга Отблески Тьмы - Валерий Иващенко

- Вязать его! - распорядился он и аккуратно оглушил добычу ударом эфеса по гладко выбритой тонзуре.

Крыша рухнула, провалилась внутрь. Взвился чёрный как смоль дым и сажа - видать, совсем неприглядны оказались дела и души попавших в этот рукотворный ад. Слишком уж часто именно в белые одежды рядится всякая дрянь… но горело то зло хорошо. Пришлось даже отойти подальше, так опаляло жаром от остатков заведения. Последней, пылая ярко как свеча, отвалилась с цепей собственно седалищная часть кабана. Всё оказалось кончено быстро и строго по плану.

Из расплывающегося по деревенской улице дыма вынырнул кашляющий и отплёвывающися от хлопьев жирной копоти Урук. Орк показал два пальца, черкнул себя по горлу - ну, тут правки не требовалось. Хороший вояка… что ж, пора и ноги делать?

Встречали вернувшихся с таким восторгом, что один тролль от избытка чувств даже стукался башкой о стену. В самом деле, от победителей так несло гарью, так сияли сквозь копоть их чумазые физиономии, что тут уже никакого подтверждения и не требовалось - от ненавистного конкурента остались одни уголья.

- А энтого зачем притащили, вашмилость? - Шрокен сразу переменился в лице, едва узрел бесчувственного и хорошо упакованного монаха. Гоблинская мордашка скривилась и даже легонько перекособочилась, словно её обладатель по недомыслию хлебнул неразбавленного уксуса.

- Да вот, смотри, - разгорячённый ещё рыцарь шагнул в залу корчмы. - Ну висела тут эта эльфя… ни складу в ней, ни ладу. И вообще тощая, никакого престижа.

Понятливый Урук уже тащил самую толстую верёвку, какую только и сумел разыскать в этом бардаке. Он не медля ни мига связал скользящую петлю и ловко перекинул её через потолочную балку. По мере того, как орк действовал, физиономии вокруг разглаживались, и на них даже постепенно проступало восхищение. В самом деле, упитанный монах с лоснящейся щекастой мордой смотрелся не в пример импозантнее скромно переминающейся с ноги на ногу Хэлль.

Гоблинский корчмарь оценил взглядом обоих кандидатов на виселицу и просиял.

- Это вы здорово придумали, ваша милость! - он ловко плюнул монаху на сияющую в свете факелов тонзуру. - Тьфу, погань…

Могучий тролль приподнял повыше грузное тело, и едва орк определил шею бедолаги в петлю, с силой дёрнул вниз. В шее повешенного что-то глухо и мерзко хрустнуло. Одутловатое лицо набрякло, свесилось набок, а из захрипевших губ высунулся раздувшийся синюшный язык.

Зрители визжали и орали от восторга - Шрокену даже пришлось отвлечься и снабдить всех элем, чтобы промочить пересохшие глотки. А парень некоторое время смотрел на чуть покачивающееся и ещё подрагивающее в конвульсиях тело, а затем одобрительно похлопал монаха по плечу.

- Хорошо висишь. И висеть тебе тут до поры, не портиться телом и духа дурного не пускать, - по фигуре повешенного протекла призрачная лиловая волна.

Вот она впиталась куда-то под рясу, и даже до самого последнего благоговейно внимающего доходяги тут дошло, что новое украшение корчмы и в самом деле ух как здорово смотрится!

- Засим, нарекаю отныне сие заведение… "Повешенный монах"! - зычно и внушительно объявил сир рыцарь и благословляюще воздел свою закованную в сталь дворянскую длань.

Просияли крохотными солнцами едва просвечивающие сквозь извечный чад факелы, лёгкий вихорь пролетел по зале, а прибитое к бревенчатой стене чучело совы над очагом засверкало наглыми жёлтыми глазами да защёлкало клювом. Что-то незримое легонько изменилось здесь - но вроде бы, не к худу.

- Вот и всё, - объявили их милость и показали то же жестом.

И едва сир рыцарь коснулся рукой ремешков своих доспехов, как успевший перехватить кружечку эля Урук принялся освобождать господина от железа. Засновали по зале служанки с полными подносами, затянули гнусную и слегка похабную песню музыканты, и даже Шрокен возвышался за стойкой с таким гордым видом, будто его заведение посетил сам король.

Что надо уставшему и хорошо поработавшему человеку? Да и не только человеку… если вдуматься, не так уж и много. Поесть хорошенько, да завалиться где-нибудь в тихом месте покемарить. Правда, сир рыцарь соизволили высказать пожелание ещё и смыть с себя копоть - да принудили к тому свою банду громил. И хотя единственной, кто при таком известии не скорчил недовольную мину, оказалась эльфка, никто даже не подумал пикнуть. Новые времена пришли, надо соответствовать…

- Тебе чего? - едва уставший и уже едва шевелящийся парень с блаженным вздохом растянулся на своей постели, краем уха прислушиваясь к доносящимся сюда из залы взрывам хохота продолжающегося там буйного веселья, как рядом мелькнула в полутьме чуть остроухая тень.

Эльфка осторожно присела на край кровати.

- Послушай… здесь вокруг все мне ненавистны - да и меня от повторной петли и кое-чего похуже спасает только твоё расположение, - она запнулась на миг и покраснела так, что это оказалось заметно даже в потёмках. - А фаворитку лорда и благородного рыцаря ведь не посмеют тронуть?

Куда уж понятнее - хотя, в чём-то эта остроухая таки была права. Из постели донёсся тяжкий вздох, а затем сквозь зевоту кое-как просочился шёпот.

- Ладно, что же с тобой делать… залезай под одеяло… ох боги, а ноги-то холоднючие!… и вообще - будешь толкаться во сне локтями, выгоню на вон тот собачий коврик… покойной ночи, Хэлль…

Среди ночи он проснулся. Лёгкий перезвон прокатился по телу, словно то озябло - да вот только, это было нечто совсем иное. И даже определить, с какой стороны оно пришло, оказалось затруднительно. Во всяком случае, не от Хэлль, прижавшейся всем телом в поисках тепла…

Когда ноги тихо несли своего обладателя через залу, спящий на лавке Шрокен лишь тонко заскулил во сне да засучил лапками, словно демоны святой инквизиции уже поджаривали его пятки на медленном огне. А у рдеющего почти прогоревшими углями очага сладко причмокивал Урук, и судя по блаженной улыбке, перед сном он принял на грудь преизрядно.

На крыльце оказалось холодно и сыро. Некоторое время он стоял, не столько вслушиваясь в напитанный темнотою мир, сколь воспринимая его всем телом и всеми органами чувств, коих у обладающего Силой куда более пяти.

Где-то за озером тревожно завыли волколаки, сбитые с толку отсутствием на небе круглой как серебряная монета Луны - проказница спряталась за тучи и никак не хотела вдохновить их на подвиги. Словно издеваясь, оборотням откликнулся филин. Заухал, зашёлся дьявольским хохотом, а потом вновь сердито завернулся во тьму и исчез.

В конюшне сонно фыркнул конь - но не обеспокоенно, а так, скорее на всякий случай и для поднятия духа. Как бы напомнить дремлющим рядом четвероногим товарищам - одно ухо у меня всё-таки начеку.

Ноздри медленно, с чувством втянули ночной воздух. Нет, ничего - похоже, по-прежнему тревожащее, еле заметное тянущее чувство сродни магическому. И значит, разбираться с этим надо на свежую голову, как говаривала мэм Фирелла.