Книга Война зомби - Александр Шакилов

Оставив попытки выпытать у молодежи правильный ответ, профессор ввел одно лишь слово: «ДЕФОСФОРИЛИРОВАНИЕ».

«Да? Нет? Отмена?»

«Да».

И тут погас экран.

Это случилось так неожиданно, что профессор подался вперед, чуть ли не уткнувшись лицом в монитор. Мариша ойкнула, а у Данилы возникло неприятное ощущение, что отец опять что-то перемудрил, как было недавно с офисным креслом, только вот сейчас последствия будут круче.

А потом экран опять засветился, и все дружно выдохнули.

На сей раз компьютер поинтересовался, как называется некая структура среднего мозга наземных позвоночных, расположенная симметрично в толще ножек мозга под центральным серым веществом.

— Обалдеть, — только и смогла сказать Мариша по этому поводу.

Данила предпочел не выражаться.

Зато профессор уверенно ответил и на этот вопрос, и на последовавшие штук десять. Казалось, это игра такая, и Сташев-старший откровенно развлекается, позабыв, что они не дома, но в заброшенной военной лаборатории и от них много что зависит. «Наверное, так и надо спасать мир, — решил Дан. — Счастливо улыбаясь и стуча по клавишам».

«МЕХАНОЦИТЫ».

«ПЛОИДНОСТЬ».

«СОЛЕНОГАСТРЫ».

«ТРОМБИН».

Страшные вопросы и не менее ужасные ответы следовали один за другим. Данила не успевал не то что вникать — даже читать их. Мариша почти сразу оставила эту безнадежную затею, присела на край соседнего стола и теперь изучала свои ногти.

— Ну, вот и всё. — Отец отошел от компьютера, разминая затекшую шею.

— Как — всё? — удивился Дан. Он ожидал в финале как минимум увидеть фейерверк и услышать фанфары, а то и вовсе бурные и продолжительные овации. Ну хоть какой-нибудь спецэффект должен был случиться. Увы, ничто не обрадовало его органы чувств, все как было, так и осталось — лаборатория, стерильность, трое людей и слизень в нагрузку. Даже ни один сейф не открылся сам собой.

Да что же это такое вообще?..

— Сейчас запустим тут, потом откроем, теперь-то можно, извлечем… — Сейфы профессора не заинтересовали, зато он уверенно проследовал к совершенно невзрачной помеси шкафа и бочонка из металла с силиконовыми прокладками на стыках. Силикон за годы поизносился и уже плохо справлялся со своей задачей — пропускал пар изнутри, который едва струился, но все-таки. — Это криогенная камера. Конкретная разработка для специфических нужд лаборатории. И надо сказать, очень изящная разработка…

Двадцать лет платформа-лаборатория была вполне работоспособна, ожидая тех, кто явится сюда и займется делом. Электричества хватало, его вырабатывали турбины, ветряки и солнечные батареи. Так говорил отец. Поэтому резонно предположить, что криогенная камера сохранила свои функции, жидкий азот остался до сих пор жидким, не испарился. Хотя струйки пара очень уж смущали Данилу, но бате видней.

Профессор как раз склонился над камерой, принялся тыкать пальцами в сенсорную панель управления, которую Дан только сейчас заметил. Хай-тек, последний писк технологий перед самой Псидемией. Данила читал об этом, а вот сейчас увидел собственными глазами.

— Поехали? — Отец подмигнул Дану.

Если бы для этого он воспользовался не лицом Ашота, а чьим-то другим, то… Данила сглотнул, ничего не сказал, только кивнул.

И началось.

Замершие в ожидании спецов системы ожили, вышли из многолетней комы. И как-то сразу лаборатория — а то и вся платформа — стала производить необычайно много шума. Сзади что-то заухало, сбоку сейфы одновременно стравили пар, окутав лабораторию туманом. Теперь понятно, почему отец так вырядился. Надо было и самим… Все вокруг гремело, шипело, выли электромоторы, врубались компрессоры, туда-сюда двигались поршни, что-то куда-то нагнетая. Переход от тишины к какофонии был столь стремительным, что Данила не успел даже толком удивиться и как-то отреагировать. Да и что тут надо делать? Бежать прочь? Стрелять из автомата? И то, и другое глупо. Оставалось только следить за манипуляциями отца и во всем на него полагаться.

Как в детстве.

Мариша что-то сказала — губы ее шевельнулись.

— Что? — спросил Дан и не услышал собственного голоса. Тогда он крикнул: — Что?!

Жена приблизилась, ее губы коснулись уха Данилы:

— Все это вокруг похоже на человека, умирающего от пневмонии. Он тяжело дышит, цепляется за жизнь.

Дан кивнул. Точно — организм из стали, композитов, бетона и пластика. Хриплый такой организм. Только вот вряд ли умирающий, ну да не суть.

Меж тем отец проворно сновал по лаборатории, там подкручивая вентиль, здесь изучая показания датчиков, а в другом месте разглядывая в микроскоп совершенно неинтересную прямоугольную стекляшку с таким воодушевлением, будто наткнулся на армейский склад, до сих пор нетронутый мародерами.

И вот настал момент, когда он извлек из криогенной камеры продолговатый серебристый цилиндр. При этом виду него был такой, будто он взял на руки новорожденного сына. Данила даже испытал приступ ревности.

— Здесь хранится то, что спасет человечество от слизней. — Голос Ашота дрогнул.

«Не Ашота, — поправил себя Дан. — Отца».

— Спасибо, господи, что дал мне шанс если не исправить зло, мною сотворенное, то хотя бы предотвратить зло грядущее! — Зомбак, управляемый отцом, прижал цилиндр к груди.

Все сказанное услышать было невозможно, а вот прочесть по губам — запросто. Хм… Что-то раньше Дан не замечал у родителя религиозных наклонностей…

Нажав пятерней на торец и провернув против часовой стрелки, профессор открыл цилиндрическую капсулу — из-под крышки с шумом вырвался пар. Бате пришлось пару раз взмахнуть рукой, чтобы его рассеять. Затем он извлек из капсулы нечто вроде баллона со спреем — еще один цилиндр, только скромнее размерами, трехцветный, красно-сине-белый. Ни дать ни взять бытовая химия, произведенная до Псидемии, чтобы в сортире воздух освежать. Очень похоже. Только состава на боку и логотипа известной корпорации не хватает.

Жаркое дыхание Мариши коснулось щеки Дана, и он услышал:

— Вот теперь точно исторический момент.

Верно. И не важно, как выглядит емкость. Главное — вирус в ней.

Неужели у них все получилось?!

Даже не верится…

Дан застыл на месте, Марише пришлось его чуть подтолкнуть, чтобы он сделал первый шаг к отцу. А потом они обнялись — втроем, по-родственному…

Так и стояли — счастливые, уверенные в том, что победили, что остальное — уже мелочи и чистой воды формальность. А вокруг постепенно отключалось оборудование, выполнившее свою задачу и потому более ненужное.

Постепенно в лаборатории стало тихо-тихо.

И грохот шагов прозвучал просто оглушительно.