Книга Дорога скорби - Дик Фрэнсис

— Вы не были тут вчера? Насчет какого-то фермера?

— Это, — насмешливо сказал Йоркшир, — и есть Сид Холли.

Лицо незнакомца окаменело, рот округлился.

— Вот, Верни, — продолжал Йоркшир с горьким сарказмом, — это и есть та самая ничтожная тварь, на уничтожение которой ты потратил несколько месяцев. Вот это! А. Эллис говорил, что он опасен! Ты только посмотри на него! Мы стреляли из пушки по воробью.

Верни Тилпит. Я читал о нем. Верни Тилпит, третий барон, сорок два года, директор «Топлайн фудс», владелец — по наследству — газеты «Памп».

Дед Верни Тилпита, получивший баронский титул за преданность тогдашнему первому министру, был одним из тех шумных и могущественных творцов общественного мнения, которые заставляли правительства плясать под свою дудку. Первый Верни Тилпит делал историю и остался в ней. Третий всплыл на поверхность после многих лет покоя только для того, чтобы дискредитировать ничтожного детектива. Политика! Его дед онемел бы от возмущения.

Тилпит был весьма высок, как и говорила Индия, и волосы у него были каштановые. Метнув в его сторону короткий взгляд, я отметил широкое лицо с мелкими чертами — короткий нос, маленький рот, песочного цвета усики, маленькие глазки за большими очками в тонкой оправе. В нем не было никакой физической угрозы. Вероятно, я испытывал такое же разочарование в своем противнике, как и он.

— Откуда вы знаете, что это Сид Холли? — спросила миссис Доув.

Оуэн Йоркшир ответил с отвращением:

— Один из телевизионщиков узнал его. Он клянется, что не ошибся. Он часто его снимал.

Проклятие, подумал я.

Миссис Доув закатала длинный левый рукав моей коричневой спецовки и посмотрела на мою левую руку.

— Да. Это Сид Холли. Не очень-то он похож на победителя, правда?

Оуэн Йоркшир схватился за телефон, набрал номер, подождал и с убеждением заговорил:

— Давайте сюда и побыстрее. У нас проблема. Приходите в мой новый офис... Нет. Просто приезжайте.

Он бросил трубку и злобно уставился на меня:

— Какого черта ты здесь делал?

Почти непреодолимое побуждение заговорить овладело мной, и, только стиснув зубы, я удержался. Понятно, почему люди признаются. Желание сбросить бремя перевешивает неотвратимость расплаты.

— Отвечай! — выкрикнул Йоркшир и снова схватился за гаечный ключ.

— Говори, ты, ничтожество!

Я ответил вполне в духе образа. Я обратился непосредственно к Верни Тилпиту дрожащим почтительным голосом:

— Я пришел встретиться с вами, сэр.

— Милорд. Называй его милорд, — велел Йоркшир.

— Милорд, — сказал я.

— Чего ради? — спросил Тилпит. — Что заставило вас подумать, что я могу оказаться здесь?

— Мне сказали, что вы директор «Топлайн фудс», милорд, и поэтому я приехал сюда, чтобы попросить вас прекратить, и я не знаю, зачем меня притащили сюда и вот так связали.

Последние слова просто вырвались сами. Осторожней, подумал я. Заткнись.

— Что прекратить? — требовательно спросил Тилпит.

— Чтобы ваша газета прекратила печатать обо мне ложь.

Уже лучше.

Тилпит не знал, как отреагировать на подобную наивность. Йоркшир, естественно, не поверил. Он повернулся к миссис Доув, одетой по-субботнему в яркое красное платье с золотыми пуговицами, а не в деловой черный с белым костюм, — и сказал:

— Спуститесь вниз и убедитесь, что он не побывал в вашем кабинете.

— Оуэн, я заперла его вчера вечером перед уходом.

Обращение миссис Доув к боссу было столь же интересным, как и у Вилли Парота. Полное равенство и братство.

— Пойдите и посмотрите, — повторил он. — И проверьте шкаф.

— Этот шкаф никто не открывал с тех пор, как вы поменяли кабинеты на этой неделе. Единственный ключ у вас.

— И все-таки идите и посмотрите.

Она повиновалась. Я вспомнил искреннюю фразу Марши Роуз: «Миссис Доув говорит, что не стоит сердить мистера Йоркшира».

Миссис Доув, сдержанная и самоуверенная, следовала собственному совету. Я видел, что она не влюблена в этого человека и на самом деле не боится его. Его нрав был для нее скорее неудобством, чем угрозой жизни — или даже работе.

При данном положении вещей я решил следовать мудрому совету миссис Доув, насколько смогу.

Ее не было довольно долго, и я все больше и больше беспокоился, что оставил что-то не совсем так, как было, что она каким-то шестым чувством ощутит, что я был там, что я оставил там какой-нибудь запах, несмотря на то что не пользуюсь парфюмерией, что я неправильно закрыл ящики с папками, что я оставил на сверкающей поверхности явные отпечатки пальцев, что я сделал нечто, насчет чего она точно знала, что не делала этого.

Я дышал медленно, пытаясь не вспотеть. Наконец она вернулась и сказала:

— Съемочная группа уехала. Для понедельника все готово. Букет для жены мэра привезут в десять часов. Внизу измеряют пол, чтобы положить там ковер. Да, еще тот человек из «Интрамайнд имейджинг» сказал, что они хотят получить чек.

— А что насчет вашего кабинета?

— Кабинет? О, там все в порядке, — беззаботно ответила она. — Все заперто. Все так, как я оставила.

— А шкаф? — настаивал Йоркшир.

— Закрыт. — Она считала, что он слишком переживает. Я заботился только о том, чтобы не выказать облегчения.

— Что вы собираетесь с ним делать? — спросила она, указав на меня.

— Вы же не можете держать его здесь? Телевизионщики внизу знают о том, что он здесь. Они хотят взять у него интервью. Что им сказать?

Йоркшир ответил с черным юмором:

— Скажите им, что он связан обстоятельствами.

Она не удивилась.

— Я скажу им, что он ушел черным ходом. Я тоже ухожу. Буду в понедельник, в восемь утра. — Она спокойно посмотрела на меня и сказала Йоркширу:

— Отпустите его. Какой вред он может принести? Он жалок.

— Жалок? — нерешительно сказал Йоркшир. — Почему жалок?

Она ответила уже на полпути к двери и обронила бесценный перл:

— Так пишут в «Памп».

Никто из этих двоих, думал я, слушая их, еще не был преступником. Пока. Хотя Йоркшир был уже почти на грани преступления.

Он все еще держал в руке тяжелый гаечный ключ, постукивая им по ладони, как будто это помогало ему думать.

— Пожалуйста, развяжите меня, — сказал я наконец, сочтя, что моя роковая болтливость прошла. Я больше не собирался трепать языком от волнения, а просто хотел выговорить себе пропуск на выход.