Книга Сила соблазна - Майя Родейл

Ей и в голову не приходило, что она отвлекает его от чего-то или кого-то. Поскольку хотела только его любви. И теперь уничтожила все, что ему дорого.

— Что мне делать? — спросила Аннабел. Она должна каким-то образом все исправить. Ибо случившееся несчастье — ее вина. И если она любит его, обязана все уладить.

— Поживем — увидим… — пожала плечами Софи.

— Нет, я напортила, мне и исправлять, — поклялась Аннабел. И она так и поступит. Не важно, чего это ей будет стоить.

Глава 38

Скандал в «Лондон уикли»

«Светские новости» от леди Оригинальность

Светские матроны объединились в своей ярости против сплетен в прессе и заявили о поддержке лорда Марсдена с целью основания ряда «порядочных и благородных» изданий. Но все это продлится до того момента, начиная с которого им придется обходиться без скандальных статей.

«Лондон уикли»

Кофейня «Галлоуэй»

День выдался хуже некуда, да и ночь — не лучше. Тьма наступила и рассеялась, а Найтли заметил это, сидя за письменным столом.

Он почти не ел, почти не пил и почти не спал.

И почти не думал об Аннабел.

О, она постоянно присутствовала рядом: каким-то образом ее запах льнул к его коже. Когда внимание рассеивалось и взор обращался к часам, Найтли думал: вчера в этот время Аннабел цеплялась за его подоконник. А вот в этот час Аннабел билась от наслаждения в его объятиях…

И по правде говоря, он думал, что вчера в это время находился в блаженном неведении.

О том, что Дорогая Аннабел собирается его соблазнить.

Не знал, что Аннабел его любит.

Не предъявлял на нее свои права, совершенно необратимым образом.

И ничего не делал по этому поводу.

Но теперь не было сомнений в том, что в отношении Аннабел нужно что-то делать.

Только Найтли не мог об этом думать. Не было времени. Не сегодня ночью, когда осталось всего несколько часов, чтобы достойно отразить прямую атаку на любимую газету.

Найтли и Оуэнс решились на остановку печатных станков и принялись переписывать и печатать новый экземпляр «Лондон уикли» с письмом издателя, отвечавшим на атаку.

Кончилось тем, что была переписана каждая статья.

— Ничего не выходит, — пробормотал Оуэнс, глядя на набросок письма от издателя, лежавший между ними на столе. На город спускались сумерки, а они неустанно работали с самого рассвета.

— Вы правы, — неохотно согласился Найтли. История на первой странице не затрагивала нужных нот. Не вызывала возмущения, сочувствия, смеха и, скорее, напоминала хамскую нотацию о важности свободной прессы.

Найтли потер челюсть. Он оставил Аннабел много часов назад. Неужели она все еще в его постели? Каково это: вернуться домой, зная, что его ждет Аннабел?

Но он отказывался думать об этом. Вместо этого пересек комнату и налил бренди себе и Оуэнсу.

— Знаете, Оуэнс, мы могли бы показать, что представляют собой одобренные правительством материалы.

— То есть вырезать все наиболее интересные абзацы? — вскинулся Оуэнс.

— В основном. А потом перепишем статью для первой страницы, и все в ней объясним. Что «Лондон уикли» дает своим читателям именно то, что они хотят. Это они просили печатать всякую дрянь. А читатели, которые не желают этого видеть на страницах газеты, имеют право сердиться и знать, на кого излить гнев. Пусть наслаждаются!

— Мне нравится, — ухмыльнулся Оуэнс. — Чертовски веское заявление. Но у нас нет времени переписать и напечатать весь выпуск.

— Вычеркни статьи. Оставь на их месте черные квадраты. Пусть все видят, чего лишаются, — велел Найтли, но, подумав немного, разволновался.

— Представляете? Черная газета!

— Гениально! Но слишком высокая за нее цена, — покачал головой Оуэнс, продолжая улыбаться, и Найтли понял, что он представляет вызывающе черную газету, с издевательскими крестами, обозначавшими пропущенные статьи.

Игра шла по-крупному. Дать им то, чего они просят, а потом спокойно наблюдать, как они воют от злости и разочарования. Пусть Марсден затаил злобу и хочет отомстить, но Найтли превратит суд в публичный спектакль. Поэтому, как бы ни устал Найтли после того, как проработал сутки, все-таки отправился не домой, а в «Галлоуэй». Свой клуб. Он хотел увидеть реакцию читателей. Хотел посмотреть, ради чего покинул прелестную женщину, лежавшую в его постели.

Он поедет к ней. Хотя еще не знал, что скажет. Какая ирония заключалась в том, что он, профессиональный мастер слова, не знал тех, которые годились для этого случая. Аннабел любила его. Он овладел ею.

Наверное, следовало бы сделать предложение… Но как насчет браков по любви и единокровных братьев, которые отказывались его признать? Как насчет давних надежд и планов и неминуемого ареста? Ведь его посадят в тюрьму. Особенно после того трюка, который он выкинул с новым выпуском.

Найтли пил кофе, листал страницы «Лондон уикли» и все чаще поглядывал на посетителей кофейни.

И с нескрываемым удовлетворением отметил, что большинство из них читают его газету. Некоторые смеялись. Некоторые хмурились, пытаясь понять, почему газета пестрит черными пятнами. А может, сознавали, что правительство пытается задушить свободную прессу.

Найтли напомнили, что идет не только его личная битва с Марсденом. И что «Лондон уикли» не просто его любимица, а газета, издаваемая для людей, с которыми он вырос: торговцев, ремесленников, актеров, адвокатов и владельцев магазинов. Для людей, с которыми он хотел общаться. Среднего класса. Сам он, как бы ни старался, никогда не будет принадлежать ни к аристократам, ни к простолюдинам.

Вскоре, как обычно, появились Драммонд и Гейдж и уселись за столик Найтли у окна. Выглядели они неважно, особенно Гейдж, возможно, после долгого вечера в театре и еще более долгой ночи на какой-то вечеринке полусвета. Найтли должен был признать, что эти вечеринки были куда менее чванливыми и, следовательно, куда более веселыми, чем светские балы.

Гейдж опустил голову на руки и застонал. От него исходил сильный запах перегара.

Драммонд взял газету и стал молча листать, пока не дошел до определенной страницы. Найтли почти с ужасом наблюдал за ним. Долгие часы, тщательная правка, остановленные и вновь пущенные станки, штат сотрудников на грани мятежа, и все в тот день, который он мог бы провести в постели с красивой любящей женщиной. А этот человек сразу перешел к колонке Дорогой Аннабел.

Настала очередь Найтли застонать.

— Дорогая Аннабел, — со вздохом сказал Драммонд. — Как идут ваши поиски любви?

Найтли потер небритую челюсть и развалился на стуле. Интересное зрелище…

Драммонд улыбнулся чему-то, написанному Аннабел, а потом рассмеялся. Найтли помнил, в каком раздражении правил эту статью. О чем там писалось? Не важно. Но читая статью, он испытывал смущение, смешанное с вожделением, и нежелание участвовать в происходившем.