Книга Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Марина Рыбицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут в ресторане начало что-то происходить, и все забегали – секьюрити, администрация, даже повара. Я стала подозревать все самое худшее, и мои страхи оправдались…
Через полчаса появился мокрый и взъерошенный Грег, сердито зыркавший на мир из-под насупленных бровей.
– Пошли отсюда! – протянул он мне руку. Прорычал: – Пообедаем в другой раз…
Угу, если выживем!
В машине, куда мы влетели со скоростью болида, Грег повернулся ко мне и с нажимом спросил:
– Надеюсь, ты понимаешь, что должна мне объяснение?
– Ты о чем? – попыталась я уйти от ответа.
– Я о том… – Мужчина сделал зловещую паузу. – Сначала меня чуть не отравили! Потом я пошел в туалет, откашлялся и решил… э-э-э… облегчиться. Так вот, как только я устроился у писсуара, ко мне с обеих сторон пристроились два громилы и начали, пардон, заглядывать мне в ширинку!
– Может, они просто не знали, как правильно пользоваться этим предметом? – предположила я, сдерживая смех, но искренне жалея приятеля.
Грег поднял брови:
– Джулиэн, я могу отличить невежество от невоспитанности! Тем более мне посоветовали держать штаны застегнутыми!
– А писать тогда как? – сделала я большие глаза, раздумывая – сказать правду или промолчать?
– Я указал им на эту деталь, – невозмутимо продолжил Лаваццо. – И ушел в кабинку, давая им возможность помериться размерами между собой. Но на меня сверху вылили ведро воды с пожеланиями остыть! И забаррикадировали дверь!
– Какой ужас! – возмутилась я. – Ты позвал на помощь?
– Я попытался, – кивнул Грег. – Но кто-то включил на полную громкость музыку на телефоне, и меня не услышали. Пришлось выбираться самому. Через низ я не умещался, сама понимаешь, поэтому полез через верх и под: «Звените, колокольчики, звените всю дорогу!»[21]вляпался в ведро с водой! Причем меня еще и долбануло током! Так что позвенел я на славу!
– Какой ужас! – посочувствовала я ему, стараясь подавить в себе неприличный хохот. Перевела «стрелки»: – Ты предъявил претензии руководству ресторана?
– Нет, – признался Грег. – Тогда я мог только стонать тонким голосом и полностью забыл нормальные слова. Спасибо персоналу – костюм помогали сушить и граппой отпаивали.
– Вернемся? – предложила я в непритворном раскаянии.
– Зачем? – вытаращился на меня Лаваццо. – Добавить? Так мне уже хватило!
– Нет, – покачала я головой. – Я поругаюсь с руководством и стребую с них компенсацию за моральный ущерб!
– Благодарю покорно! – отказался мужчина, поджимая губы. – Но мне уже хватило сегодняшнего обеда, и больше позориться я не желаю! – Грег остановил машину и повернулся ко мне. – Так кто это был, Джул?
– Предполагаю – Никос Казидис, – вздохнула я, неохотно признаваясь. – Я видела его в ресторане.
– «Казидис Интернэшнл»? И чем я ему насолил? – удивленно спросил Грег. – С какой стати он так упорно пытался меня нейтрализовать? У нас нет общих интересов!
– Есть, – повинилась я. – Уже есть.
– Это какие же?
– Я! – Пришло время признаваться, пока кто-то не пострадал.
– Это я уже понял, только я не знал, что вы встречаетесь, – обиженно фыркнул Грег, поджимая губы.
– Мы и не встречаемся, – уныло сказала я. – Мы просто женаты. Только это не афишируется!
Наступила долгая пауза, во время которой каждый думал о чем-то своем, родном и близком. Или о ком-то.
– Тебе нужна помощь? – помолчав, спросил мужчина. Уверенно произнес: – Ты всегда можешь на меня рассчитывать.
Могу. Но подставлять друзей и близких – не мой стиль.
Уточнение: к Никосу последнее не относится!
– Это моя война, – покачала я головой.
– Тогда помоги тебе Бог, Джулиэн, – произнес Лаваццо, гладя меня по руке. Попытался утешить: – Может, получится избавиться от дальнейших подобных… гм, неприятностей…
Это вряд ли! Никос – дорогой кейс без ручки. Такую ношу и тащить тяжело, и выкинуть жалко… безалаберно… Преступно. Разорительно… Такой генофонд!
И о чем я думаю? О демографии! Спасите!
Глазки к носику, бровки домиком – опять меня погладили ломиком!
– Все пройдет… – Я сидела, качаясь маятником, на балконе своей квартиры на третьем этаже, с видом на Центральный парк. – Пройдет и это…
Подтянула повыше плед, поджала ноги на кушетке.
Тянуло туманом и сыростью.
Внизу подо мной, в «городе, который никогда не спит», как еще называют Нью-Йорк, по улице и аллеям Централ-парка ленивой трусцой бегали джоггеры в наушниках. Рьяные собачники преданно выгуливали громадных псин и гавкучих мосек. Детишки перебрасывались мячиками и тарелками.
Стрекотали птахи в зарослях, и нахально чирикали воробьи. Доносились визгливые крики гусей и кряканье уток. Мамаши катили коляски. Кто-то устраивал себе пикник; слышались голоса театрализованного представления, разворачивающегося где-то невдалеке, чуть правее. Время от времени со звонким цоканьем копыт торжественно проезжали украшенные лентами экипажи и с ветерком проносились конные всадники.
Удивительное место. Рукотворный лес. Громадная территория внутри города. Здесь можно зимой кататься на коньках и на санках, летом – бегать по аллеям, грести в лодке на Озере (именно так, с большой буквы!), удить рыбу, кормить белок и даже собирать грибы. Можно поваляться на земле и поиграть в бейсбол. Налопаться купленных у торговцев хот-догов, «шиш-кебабов» и жареных каштанов. Полакомиться мороженым. Сходить на детские карусели и в зоопарк.
Еще тут устраивают рок-концерты, водят экскурсии, гоняют на велосипедах, постоянно работают художники. Здесь день-деньской едят, спят, дышат свежим воздухом, занимаются спортом, работают, играют, отдыхают, целуются и ругаются. Словом, нормальный круговорот существ в природе…
– Все пройдет… – завела я бесконечную мантру сначала. В голове пусто до одурения. Тело словно деревянное.
Дотянулась до кружки с кофе. Заглянула внутрь. Задумалась – зачем взяла. Поставила.
– Все пройдет…
Разрывались домашний и сотовый телефоны.
Плевать. Не хочу ни с кем говорить. Обойдутся.
– Все пройдет…
Внутри все замерзло от боли. Карающий ангел, больной любовью к смертному грешнику, – нонсенс! Ошибка природы.
Темнеющее небо затянулось розовыми от заходящего солнца облаками. Ветер обрел силу и начал забираться под плед из красно-синей шотландки, ощутимо кусая за голые ноги и руки.
