Книга Флорентийские маски - Роза Планас

Слушая Пола, Федерико все больше склонялся к тому, что этому человеку можно доверять, однако в душе у него все сильнее закипала ненависть к Аде, этой английской Коломбине. Конечно, это она расставила те силки и ловушки, в которые угодил Марк, она довела его до смерти. Никаких сомнений у него не оставалось. Его вердикт был окончательным, а в отношении к вдове друга не осталось ничего, кроме резкой антипатии. Вскоре у него на глазах вновь выступили слезы. Однако они не были проявлением его слабости: страх покинул его тело, и Федерико был полон решимости немедленно поговорить с Адой Маргарет Слиммернау, причем поговорить начистоту и высказать все, что он о ней думает.

На подходе к дому, который в последние недели служил пристанищем молодой пары, Федерико почувствовал сильную дрожь. Ощущение было такое, будто его позвоночник превратился в змею, которая извивалась и свертывалась кольцами, сжимая изнутри его тело. Одновременно какой-то непонятный, слышимый только ему звук донесся до его ушей и, как показалось Федерико, пронзил его барабанные перепонки, достав до самого мозга. Он остановился. Пол, заметив, что ему не по себе, спросил, как он себя чувствует. В ответ Федерико лишь помотал головой и снова пошел вперед. Вскоре они прошли через калитку в сад, окружавший дом, и зашагали по узкой тропинке к крыльцу. Тучи по-прежнему закрывали все небо, моросил мелкий дождь, и казалось, что влажная темнота настолько густа и осязаема, что ее можно резать ножом. Подойдя к дверям, Пол дернул за шнур звонка. Прошло, наверное, несколько минут, но дверь так и не открылась. В доме было тихо, но из-за плотных штор все же пробивался горевший в комнатах свет. Федерико в нетерпении дернул шнур изо всех сил – чтобы произвести как можно больше шума. Наконец послышались шаги, дверь приоткрылась, и на пороге появилась пожилая женщина, чьи рыжие волосы были прикрыты платком с узором из оранжевых цветов. Не разглядев в темноте гостей, женщина спросила, что им нужно. Пол, по-видимому знакомый с ней, приветственно махнул рукой и улыбнулся. В ответ женщина также не сдержала улыбки и, сделав шаг назад, сказала:

– А, так это вы, дядя Марка. Ну конечно, входите, и вы, молодой человек, тоже. Не стойте в дверях: на улице холодно, а вы, как я вижу, промокли.

Пол вошел в дом первым. Федерико Канали шел за ним, словно не замечая тех знаков внимания, которые оказывала им пожилая женщина.

– Проходите, проходите в гостиную. Давайте я налью вам бренди.

– Нет, спасибо, – возразил Федерико, которому пришлось для этого даже повысить голос. – Пожалуйста, сообщите миссис Харпер, что я хочу ее видеть. Я профессор Канали, друг Марка.

Хорошо поставленный преподавательский голос итальянца прозвучал в погруженном в тишину доме как раскат грома. Женщина безмолвно исчезла за шторой, отделявшей прихожую от основной части дома. Буквально через несколько секунд она вернулась в компании еще двух женщин примерно одного с ней возраста. Все трое мило улыбались, что казалось совершенно неуместным в доме, погруженном в траур. Пол поздоровался и, обращаясь к Федерико, пояснил:

– Это тетушки Ады. Они присутствовали на ее свадьбе и вообще всегда поддерживают ее в самые ответственные минуты жизни.

– Да, да, именно так и есть, – вступила в разговор женщина, выглядевшая старше остальных. – Мы все трое знали вашего друга и очень скорбим по поводу его безвременной кончины.

– Примите наши искренние соболезнования, – хором подтвердили две сестры, до сих пор не вступавшие в разговор.

Профессор Канали вежливо, но сухо поблагодарил женщин за слова участия, но по-прежнему настаивал на том, чтобы скорее встретиться со вдовой. Все эти разговоры и хождение вокруг да около казались ему пустой тратой времени.

– Мне бы очень хотелось поговорить с вашей племянницей. Я хочу выразить ей свое участие и по возможности утешить ее в этом ужасном горе.

Несмотря на вежливые и сердечные слова, Федерико с трудом удавалось скрыть свое нетерпение. Он все время смотрел по сторонам поверх голов женщин, словно рассчитывая, что ему все же удастся увидеть в полутемной гостиной ту, ради разговора с которой он и пришел сюда.

– Очень сожалею, – суховато произнесла старшая из сестер, – но боюсь, что вы напрасно проделали столь долгий путь под дождем. Ада Маргарет уехала в Лондон сразу после поминальной службы и больше сюда не вернется.

– Но я же видел ее буквально пару часов назад! – воскликнул Федерико, не скрывая недоверия в голосе. – Как вы могли позволить ей уехать одной в ее состоянии?

Самая маленькая по росту и младшая по возрасту женщина, отзывавшаяся на имя Финела, изобразила на лице задумчивую улыбку и, вскинув брови, ответила:

– Мы просто не смогли ее удержать. Она сказала, что не может больше находиться в доме, где прошли последние часы жизни ее мужа. Горе погнало ее в дорогу, хотя в такую погоду лучше сидеть дома, а путь ей предстоит неблизкий. Если бы вы были хорошо знакомы с моей племянницей, то знали бы наверняка, что никто и ничто не может удержать ее, если она решила что-то сделать.

– Насчет этого я как раз в курсе, – со злобой в голосе заметил Федерико. – Полагаю также, что столь поспешный отъезд вдовы в какой-то мере спровоцирован угрызениями совести.

Три женщины изумленно переглянулись, а затем старшая из них взяла слово:

– Молодой человек, я не знаю, на что вы намекаете, но позволю себе заметить, что мне не нравится, когда в моем присутствии малознакомые люди нелицеприятно высказываются о тех, кто мне близок и дорог.

Пол поспешил вмешаться и обрушил на трех женщин целый поток извинений и пояснений, касавшихся состояния, в котором пребывает уважаемый профессор Канали, уставший после почти двух суток, проведенных в дороге, и к тому же почти падающий с ног от голода. Итальянец не стал его перебивать, но и не произнес ни единого слова в свою защиту. В эти минуты он думал только о бегстве Ады Маргарет. По всему выходило, что поговорить с ней в обозримом будущем ему уже не удастся.

Они вышли из дома, причем Федерико так и не сказал ни слова. Пол, прекрасно понимавший его настроение, попытался его успокоить и предложил ему свою машину и себя в качестве шофера: он мог бы отвезти Федерико прямо к дому Ады, избавив таким образом от необходимости плутать по узким переулкам Ковент-Гардена.

– Можем ехать хоть сейчас, ты, главное, не волнуйся. Завтра ты уже сможешь поговорить с ней. Я знаю, где она живет, – бывал у нее в лондонском доме несколько раз. Только на многое не рассчитывай, не строй иллюзий. Мне почему-то кажется, что у нее нет ответов на вопросы, которые ты собираешься ей задать. В любом случае я постараюсь тебе помочь. Не хочу, чтобы ты уехал, ни в чем не разобравшись.

– Спасибо, – ответил несколько успокоившийся Федерико, к которому вместе со слезами вернулись тоска и боль утраты. – Не знаю, что бы я без тебя делал. Действительно, не хотелось бы уезжать из Англии, не поговорив с Адой. Может, ты и прав, но я все-таки думаю, что она знает о Марке больше любого из нас. Возможно, ею движет та же самая идея, что и нами, – я имею в виду тот череп с Гаити.