Книга Древняя книга Агриппы - Михаил Палев

– Эксперты подтвердили, Валерий Иванович. Это был он. Совпадает и марка сигар, и слюна, и прикус. Вот так.

Павлов замолчал.

– Ну и как ты думаешь действовать дельше? – осторожно осведомился Тавров.

– Я уже тут забрасывал пробный камень начальству. Теперь, с результатами экспертизы на руках, вполне можно сделать повторный заход. Завтра же попробую. Вот так… Ну спокойной ночи, Валерий Иванович!

Тавров пошел на кухню и сварил еще кофе. Посмотрел на часы – уже половина одиннадцатого, стоит ли? А, ладно, – пенсионер может себе позволить некоторую роскошь!

Тавров уселся в кресло, поставил на журнальный столик чашку и взял в руки Тацита. Открыл нужное место и потянулся за кофе. Спустя полминуты он вдруг осознал, что никак не может ухватить чашку за ручку, хотя и видит ее боковым зрением. Тавров повернул голову и оцепенел.

Чашка висела в воздухе в сантиметрах двух-трех от столика и, покачиваясь, ловко уворачивалась от пальцев. Тавров, не веря своим глазам, попробовал ухватить чашку двумя руками, но та энергично уклонилась и взмыла к потолку. Тавров поднял глаза вверх, и в этот момент чашка вылила ему на голову свое содержимое. Процесс сопровождался омерзительным хихиканьем, раздававшимся ниоткуда.

Хорошо, что кофе уже успел остыть и ожога не получилось, – хотя ощущения были не из приятных. Тавров помчался в ванную и сунул голову под кран. Затем, вытирая полотенцем голову, осторожно прокрался в комнату.

Чашка стояла на журнальном столике, не подавая признаков жизни. Зато оживился телефон. Телефон звонил долго, упорно и пока не проявлял никаких стремлений к полету. Косясь на чашку, Тавров осторожно поднял трубку.

– Добрый вечер, Валерий Иванович, – вкрадчиво зазвучал в мембране знакомый голос, – это Вадим Маркович. Вот, решил вас побеспокоить. А то времени уже почти одиннадцать, а вы все не звоните и не звоните…

– Я не собираюсь вам организовывать какие-либо встречи, – резко оборвал его Тавров, – и впредь прошу вас мне не звонить и не напоминать о себе каким-либо другим образом!

Тавров бросил трубку, однако через минуту телефон зазвонил снова.

– Скажите, Валерий Иванович, а вы уже смыли кофе с головы? – мягко пророкотал голос Гольдштейна. Тавров замер, не зная, что ответить.

– Так это ваших рук дело? – наконец обрел дар речи Тавров. – Не знаю, как вам это удалось, но предупреждаю, что вы зря теряете время. Вам не удастся меня запугать!

– Вот как? – иронически спросил Гольдштейн. – Ну в таком случае… Воздух!

– Что «воздух»? – не понял Тавров.

– Воздушная тревога, – пояснил Гольдштейн, – желаю вам отразить воздушное нападение с минимальными потерями, а после продолжим наш разговор.

В мембране зазвучали гудки отбоя. Тавров положил трубку, подошел к окну, прислушался. Что за воздушная тревога? За окном слышался только тихий рокот двигателя паркующегося автомобиля. Вот водитель выключил двигатель, и во дворе стало тихо. И тут Тавров услышал за спиной какой-то свистящий звук. Он обернулся и не поверил глазам.

Стоящий на полке «Як-141», покачиваясь, медленно поднимался в воздух. Из сопел били короткие язычки настоящего пламени, свист турбин усилился. Истребитель плавно развернулся в сторону Таврова и дал залп висевшими на подкрыльевых пилонах ракетами. Все четыре ракеты попали Таврову в грудь и с громкими хлопками разорвались. Тавров от неожиданности повалился на пол. Над ним с ревом пронесся «Як-141», обдав горячим, пахнущим сгоревшим керосином выхлопом.

Тавров потер ушибленную грудь и обнаружил, что джемпер и рубашка под ним прожжены в четырех местах, но майка, видимо, защитила тело от осколков. Тем временем истребитель выполнил безукоризненный боевой разворот и устремился на Таврова. Тавров хотел было залезть под диван, но понял, что не успеет, и решил попытаться сбить истребитель ногой. Естественно, он промахнулся.

У истребителя, видимо, закончился боезапас, и он отважно пошел на таран. Тавров не успел увернуться от стремительно налетающей модели и получил чувствительный удар в голову консолью крыла. Лицо обдало керосином, обожгло горячими поверхностями мотогондолы. Тавров прыгнул на диван и набросил на голову плед, опасаясь, что керосин вспыхнет. Затем, сняв плед с головы, подошел к зеркалу, перешагнув через дымящиеся на паркете обломки модели.

Лицо облито керосином, на щеке след ожога, над правой бровью глубоко рассечена кожа и оттуда обильно струится кровь. Тавров прижал платок ко лбу и побежал в ванную. Он смазал края раны зеленкой и залепил бактерицидным пластырем. Блин, придется накладывать швы! Тавров снял джемпер, рубашку. В предплечье что-то больно кололось. Тавров снял майку и обнаружил впившийся в кожу осколок боеголовки длиной миллиметров семь-восемь. Тавров выдернул его, смазал рану зеленкой. Весь пластырь ушел на рану на лбу, второго пакетика в аптечке не оказалось.

Тавров надел чистую майку, свитер и задумался. Придется идти в травмопункт. Да и оставаться здесь больше нельзя, мало ли что еще может произойти. Зазвонил телефон, но Тавров, не обращая на него внимания, быстро оделся и выбежал из дома.

Глава 8

Травмопункт в ближайшей поликлинике был уже давно закрыт, пришлось тащиться в круглосуточный. Кроме Таврова, в очереди сидели еще двое: молодой парень, с гримасой боли прижимавший к груди правую руку, и нетрезвый мужик лет сорока пяти с живописно разбитой физиономией. Мужика сопровождал мрачный милицейский сержант с автоматом «АКСУ». Парень время от времени подвывал от боли и баюкал руку, мужик грустно вздыхал и трогал побитую физиономию, а сержант с отсутствующим видом ковырял зубочисткой в зубах.

Наконец Тавров попал в кабинет. Врач, женщина постбальзаковского возраста, мельком осмотрела рану и спросила:

– Как это произошло?

– Самолет упал, – ответил Тавров и, увидев, что женщина недоуменно подняла глаза, пояснил: – Прямо на голову.

– Послушайте, я не из любопытства спрашиваю! – рассердилась врач. – Вы вот сейчас домой пойдете, а мне тут всю ночь раны зашивать и шины накладывать! И каждый второй пьяный, перегаром дышит! Взрослый человек, вроде трезвый, а ведете себя, как…

– Извините, – смущенно прервал ее Тавров, – но на меня действительно свалилась модель самолета. С книжной полки.

– Понятно, – смягчилась врач, – а ожог откуда?

Тавров не стал рассказыать про раскаленные сопла двигателей, а выдал более прозаическую версию:

– А я рубашку гладил в этот момент. Ну и утюгом… приложился.

– Н-да… и, судя по запаху, керосином ожог мазали?

– Да, – снова мудро не стал вдаваться в подробности Тавров.

– Ох уж эти бабкины рецепты! Впрочем, ожог несильный. Помажьте бутадионом дома, хорошо?

Тавров кивнул.

– Так… Прививку от столбняка давно делали?