Книга За старшего - Шамиль Идиатуллин

— Новикова, у нас все можно — воровать, насиловать, предавать Родину. Нельзя только в нас стрелять. Мы не гражданские какие, мы государева стража. За нас будут кровью умываться и по семье рыдать. Короче. Упырям этим твоим я не завидую. Будем гасить по полной — и уже не волнует, чьи они и чью волю исполняют.

— А с Неушевым теперь что делать?

— А там разберемся. Давай-ка дальше по хронологии. Жмуры откуда взялись и что про них известно?

— Тут все плохо, Анвар Юнусович. У обоих московские водительские права, ну и сами на москвичей похожи — ухоженные, одеты хорошо. Права липовые, адреса пробили, нет там таких. По портретам и описаниям ничего не ищется. На всякий случай пытаемся имена и инициалы пробить — ну и фотки разослали куда можно. Пока ждем.

— Машина?

— С машиной интересно. SsangYong прошлогодний, принадлежит местному жителю, он нефтяник, вахтовик, сейчас в Нефтеюганске, улетел в октябре, вернется к Новому году. Машина стояла в гараже за городом.

— Дети, родня?

— Жена, две дочки пять и семь лет, другой родни в городе нет. Соседей и друзей потрошим, но, похоже, пустышка. Сторожа в гаражном кооперативе клянутся, что ничего не видели и, когда машина выехала за территорию, не знают.

— Ладно, это с ними пусть владелец и страховая разбираются. В машинах-то нашли что?

Лена покачала головой. Брошенный SsangYong с подпаленным салоном обнаружился в нескольких кварталах от места происшествия, рядом с незаснеженным прямоугольником, с которого угнали «шестерку». «Шестерка» нашлась на другом конце города. Ее угонщик пощадил, здраво рассудив, что в этой помойке найти следы последнего водителя не сможет никакой Шерлок.

Газизов спросил:

— А я правильно понял, что эти, московские, как нинзи прокрались, а потом тупо голой грудью на стволы полезли?

Лена замялась и сказала:

— Пока неясно. То есть очевидно, что они тоже следили за кем-то — за Артемом, за нападавшими или за «соседями». И подъехать на место умудрились раньше всех, но своего присутствия не выдавали, пока наших, ну, Артема и остальных, всерьез убивать не начали. Но ствол они могли и не видеть — там, если я правильно поняла, все довольно быстро произошло.

— Ну… Светлая память, как говорится. Знать бы еще, кому. В итоге наших не убили, а убили их самих.

— Один выстрел на каждого, потом по патрульным машинам таким же образом.

— Ох ты ж еж… Один Брюс Ли, другой Василий Зайцев, — тоскливо сказал Газизов, глядя в черное окно, будто пытаясь высмотреть их там.

Про Зайцева Новикова не поняла, но уточнять не стала — и так понятно, что знаменитый снайпер уровня Леши Солдата или Саши Македонского. На столе у Газизова опять зазвонил телефон — другой, обыкновенного вида, но тоже довольно важный.

Газизов поднял брови, разглядывая аппарат, как закукарекавшую собаку. Хмыкнул, поднял трубку, послушал немного и сказал:

— Здравствуйте. А вы кто? Очень приятно, Сергей Витальевич. А почему вы сюда звоните? Ах, Никита Геннадьевич. И кто же это, Никита Геннадьевич? Да нет, важно. А мне вот кажется… О, а мы сейчас хамить будем, да? Тогда скажите Никите Геннадьевичу… Как?

Он замолчал и откинулся на спинку кресла, от внимательности странно повернув глаза — ушам в помощь. Сидел он так долго, минуты две, но на сей раз Лена не подумала счелночить до гальюна.

— Ну и что же я для вас могу сделать? — сказал Газизов вроде бы иронично, но Новикова знала, что он серьезен и, скажем так, встревожен.

Газизов послушал еще немного и спросил:

— Ваш представитель здесь будет? Понял. А когда? В шесть утра? Вы знаете, я вас, может, огорчу, но первый рейс из Москвы садится в девять двадцать. Как? Не буду беспокоиться, хорошо. Еще раз?

Он прикрыл трубку ладонью и прошептал Лене:

— Фамилии этих упырей, быстро.

Лена качнулась на месте вхолостую, но быстро сообразила, пролистала записи и положила нужную страницу перед Газизовым.

Газизов заглянул в него и сказал:

— Извините, но вот так, по телефону… Как, еще раз? Хм. Да, Глухов и Забыхин. Этот тоже есть. Пока подозреваемые, конечно. Да я понимаю. Как, простите?

Он закрыл трубку рукой и снова прошептал Лене:

— Оставенко и Бутяков. Не было таких?

Лена, лихорадочно прикинув, развела руками.

— Нет, такие не светились. Хорошо. Хорошо, буду ждать. Секундочку. Встречный вопрос можно? Да, я понимаю, но надо же попробовать. Скажите, вы потом как все это объяснять будете? Ну, кому… Начальству, общественности. Интересный подход. Я вас понял. Да, этот. Куда я денусь. Никита Геннадьевич подскажет, я думаю. До связи.

Он положил трубку и с некоторым изумлением сообщил Лене:

— В зависимости от накопленных потерь. Поняла?

— Не поняла, — призналась Лена. — Кто это был-то?

— Так, — сказал Газизов, вскочил и засобирался. — По ходу, мне надо будет еще пару старых дружков разбудить. Давай-ка в темпе, напомни, кто и как на «Потребтехнику» залазил и какие у вас с Артемом еще идеи были по этому поводу. Давай прямо на ходу, до дежурного меня проводи.

— Да, — сказала Лена и все-таки не вытерпела: — Анвар Юнусович, это мы, получается, в курсе теперь, кому светлая память?

— Как? — спросил Газизов и даже отвлекся от накидывания пальто.

— Это хозяева москвичей, которых положили?

— Молодец, — сказал Газизов и открыл перед ней дверь. А когда Лена проходила мимо, добавил: — И они уже выезжают. Другой стороне светлую память обеспечивать. И это будет инновационный…

Он не договорил, запер дверь и зашагал к выходу, бросив Лене:

— Рассказывай. У нас минута.

ГЛАВА 4

Чулманск.

Вячеслав Забыхин

Солнце было желтым и горячим. Затылок, ухо и скула под банданой ощущались липкими, поширканными наждачкой-нулевкой. Славка щурился и улыбался все шире, словно улыбка могла — щелк — и раздавить безнадежный ужас.

Ужас накатывался сзади, холодно, медленно и беспощадно, как асфальтовый каток с сорванным тормозом. Мандарином пахло все сильнее, и солнце было уже как мандарин, оранжевое и пористое. Отойти нельзя, обернуться тоже. Славка улыбался, чувствуя, как стынут мокрые бока и ладони в митенках, которые он никак не мог вытереть о сталь автомата. Запах мандарина усилился, голой шеи коснулся прохладными пальчиками эльф-акробат. Старшой с шипеньем втянул сок из дольки и невнятно сказал, дожевывая мандарин:

— Хорош любоваться. Вперед, на.

Славка поспешно кивнул, все так же отворачиваясь от солнца и того, что под солнцем лежало и слабо шевелилось, закрывая голову руками.