Книга Смерть в Поместье Дьявола - Энн Перри

Чувствуя, что не может позволить себе ждать, пока представится такая возможность, на следующий день Балантайн отправился к Алану Россу, выбрав время, когда Кристина скорее всего отсутствовала. Но, даже если все сложилось бы неудачно и Кристина оказалась дома, он без труда нашел бы способ поговорить с Россом наедине.

Генерал не стремился к этому разговору, ибо не собирался ходить вокруг да около. Его чувства до предела обострились, очищенные от шелухи слов и светских ритуалов, и его совершенно не смущала вероятность откровенного обмена мнениями.

Кристина действительно отбыла. Алан обрадовался его приходу и пригласил в кабинет, где писал письма. Генерал сразу почувствовал, что в этой комнате, со вкусом обставленной, истинно мужской, хозяин дома проводит много времени и хранит здесь многие личные вещи, которыми дорожит и часто пользуется.

Несколько минут они говорили о пустяках. Обычно такая беседа служила прелюдией к разговору на любую из десятка тем, представляющих взаимный интерес, но сегодня Балантайн прекрасно понимал, что причина его визита слишком далека от желания провести час-другой за приятной беседой. И как только лакей отбыл, оставив поднос с хересом и стаканами, он повернулся к Россу.

— Ты хорошо знал Берти Эстли?

Алан Росс вроде бы побледнел, но ровным голосом ответил:

— Не очень.

Балантайн молчал, не зная, как продолжить. За этой спокойной репликой стояла боль, воспоминание о хохочущей, флиртующей, развлекающейся Кристине? Почему-то он представлял себе, что оба брата Эстли, остроумные и обаятельные, пользовались успехом у женщин, чем не мог похвастать Алан Росс. Серьезный, умный человек, не какой-то вертопрах…

— Я никогда с ним не встречался, — продолжил Балантайн. — Ты думаешь, он действительно приходил туда, где его нашли?

Росс чуть улыбнулся, и его синие глаза встретились с взглядом Балантайна.

— Меня бы это удивило. Если судить по нашим с ним встречам, наклонности у него совершенно нормальные.

— Ты хочешь сказать, он много флиртовал?

Улыбка Росса стала шире.

— Не больше, чем любой другой молодой человек, чувствующий, как удавка семейной жизни затягивается на шее, и жаждущий напоследок вдохнуть свободы. У матери мисс Вулмер хватка железная.

Балантайн вспомнил свои последние недели свободы, перед тем как он попросил у отца Огасты ее руки. Он, разумеется, знал, к чему все идет, но получал огромное удовольствие, играя с идеей, что он вовсе и не обязан это делать, смаковал другие варианты, которые он так и не реализовал, хотя, наверное, мог.

Он вновь поймал взгляд Росса. Они отлично понимали друг друга.

— Я полагаю, Кристина очень опечалена его гибелью, — скорее, генерал констатировал факт, а не задавал вопрос. Он исходил из напряженности, которую видел в дочери. Она терпеть не могла траура и переживала по-своему.

— Не так, чтобы очень, хотя он ей нравился, — ответил Росс. Отвернулся, лицо его закаменело. — Ей многие нравятся, — добавил он.

Балантайн почувствовал, как выступает пот. Нравятся? Эвфемизм, заменяющий более грубое слово, более развратное? Или это всплеск чувств к Шарлотте, физическое желание, от воспоминания о котором полыхнуло лицо, вызвали отвратительные мысли о Кристине? Ее раздирала страсть, но без любви?

Балантайн посмотрел на Росса, потом повернулся к камину. Как он и отмечал ранее, лицо у зятя замкнутое, он бы сказал, волевое; если бы не столь беззащитный рот… Вторгаться в его эмоции непростительно.

В этот момент генерал верил, что понимает ту мысль, которую никогда не озвучил бы Росс: Кристина блудница. Как он это выяснил, Балантайн, конечно, знать не мог. Возможно, Росс ожидал от нее слишком многого: зрелости, деликатности, на которую та оказалась неспособной. Возможно, сравнивал Кристину с Еленой Доран. Ошибка — нельзя сравнивать одну женщину с другой. И, однако, дорогой Боже, как это легко сделать, когда ты любил! Разве он сам не хранил это яркое и болезненное воспоминание о глазах Шарлотты, когда она смотрела на него; разве не сравнивал он эти глаза с другими, мучая себя?

Он должен думать о Кристине. Кристина, выйдя замуж, находилась в смятении, не зная, чем не угодила Россу. Мужчина должен учить женщину осторожно, ему нельзя торопиться, она должна освоиться в совершенно новой жизни… физически… мысль остановилась. Для Кристины все было внове? Генерал вернулся ко времени убийств на Калландер-сквер, к тому, что Огаста отказывалась обсуждать. Она тогда многое взяла на себя, со всем справилась… и ничего ему не говорила.

Кристина искала других мужчин, чтобы убедиться, что она желанна, поскольку муж, которого она любила, отверг ее, отгородился от нее? Или она тщеславная и аморальная женщина, для которой одного мужчины мало?

Но, каким бы ни было желание, разумеется, верность…

А какую верность он, генерал Балантайн, хранил Огасте? Только осознание, что он навредит Шарлотте, удержало его вчера, не позволило прикоснуться к ней, обнять ее и… И что? Да всё! Он руководствовался исключительно эгоистичными чувствами, остановил его только страх: он боялся увидеть в глазах Шарлотты отказ, ужас, который охватил бы ее, когда она поняла бы его чувства. Об Огасте он не думал вовсе.

И это еще не все. Шарлотта, конечно же, получила бы сильнейшую душевную травму, узнав, какую бурю она подняла в его душе. Он бы ее потерял. Она бы никогда больше не пришла на Калландер-сквер, не осталась бы наедине даже ради дружеской беседы. Она посчитала бы его нелепым? Или, хуже того, жалким? Балантайн отшвырнул эту мысль. В любви нет ничего абсурдного.

Но как же Кристина? Она унаследовала от него предательскую страсть? Он никогда не говорил с ней о верности или скромности, оставляя это дело Огасте. Материнский долг — проинструктировать дочь о том, как надобно вести себя после замужества. С его стороны такое граничило с неприличием, вызвав бы только раздражение.

Генерал мог поговорить о добродетельности… просто о моральных нормах. Однако не сделал этого. Может, он в большом долгу перед Кристиной? И только небу известно, в каком перед Аланом Россом!.. Балантайн поднял глаза и наткнулся на взгляд Росса, ожидающего, пока он оторвется от своих мыслей. Мог Алан представить себе, о чем он думал?

— Она знала Аделу Поумрой, — эти слова Росс произнес с легкой усмешкой, которая поставила его в тупик.

Эти имя и фамилия ничего Балантайну не говорили.

— Аделу Поумрой? — повторил он.

— Жену последнего мужчины, которого убили в Акре… учителя, — объяснил Росс.

— Ох… — Генерал на мгновение задумался. — Как Кристина могла познакомиться с женой учителя?

— Она красивая женщина, — ответил Росс с болью в голосе. — И скучающая. Я думаю, она пыталась развлечься… — он неопределенно махнул рукой, — в более широкой компании.

И что это означало? Тысячи женщин время от времени скучали. Но нельзя расширять социальный круг только потому, что ты очень красивая и тебе хочется… Тогда Адела Поумрой — еще одна блудница? Если это так, почему убили Эрнеста Поумроя? Вроде бы убить должны были Аделу. И Берти Эстли… он был любовником Аделы? И как связан с ними тот врач?