Книга Под чужим знаменем - Игорь Болгарин

– Он что, тоже, как я, чай прихлебывал? – озорно, по-мальчишески спросил Фролов.

– Нет, просто он на вас чем-то похож, – сказал Юра и почувствовал, как покраснело и загорелось его лицо.

Но Фролов вовсе не рассердился – добродушно усмехнулся, покачал головой.

– Сусликом, говоришь?.. Нет, не угадал. У меня в тюрьме другая кличка была, – доверительно сказал он мальчику.

– Вы… вы сидели в тюрьме? – удивился Юра.

– И не один год, и не один раз!

– А что вы… украли? За что вас… в тюрьму? – беспрестанно и боязливо продолжал удивляться Юра.

– Украл?.. – переспросил Фролов, несколько мгновений помедлил, взял в руки принесенную Юрой книжку. – А разве Монте-Кристо, перед тем как его заточили в крепость Иф, что-нибудь украл?.. Понимаешь, штука какая, Юра! В тюрьмах частенько сидели не те, кто воровал, а кого обворовывали…

– Это был совершенно необыкновенный человек! – с жаром воскликнул Юра, обиженный за своего любимого героя.

Фролов усмехнулся:

– Ну, положим, не такой уж он необыкновенный… Чему посвятил он свою жизнь? Каким идеалам служил? Мстить своим врагам – вот цель его жизни!.. А я знаю людей, которые совершали подвиги, сидели в тюрьмах, шли на смерть во имя других целей.

– Каких же? – недоуменно спросил Юра.

– Ну, чтобы наступил новый, светлый мир, без деления на богатых и бедных, без несправедливости, без войн…

– Выходит, зря сидели, зря страдали, – рассудительно сказал Юра. – Без конца идет война. И бедных столько, что умирают с голода. Я сам видел. И беспризорников сколько!

– Дорога к светлому миру очень длинная, Юра! – вздохнул Фролов. – Но тот, кто ступил на нее, обязательно ее осилит!

Они помолчали, каждый по-своему осмысливая услышанное.

– Вот что, Юра, – наконец заговорил Фролов. – Ты, наверное, хотел бы вернуться домой?

Юра представил себе пустую, разоренную обыском квартиру Сперанских. «Домой»! Нет, эти большие комнаты не были его домом. У него теперь вообще не было дома, где бы его ждали и могли обрадоваться ему.

– Мне все равно, – сказал он упавшим голосом. Но вспомнил тетю Ксеню – она была ведь добра и ласкова, почти как мама, и, наверно, сейчас очень беспокоится о нем. Тетя Ксеня, пожалуй, была единственным человеком в этом городе, которого Юра хотел бы видеть, и с проснувшейся надеждой он спросил: – Скажите, а Ксения Аристарховна, моя тетя… Вы ее отпустите?

– Твоя тетя… – Фролов грустно помолчал. – Понимаешь, мне и самому тут еще не все ясно. Могу тебе только обещать, что мы разберемся в самое короткое время. Очень возможно, что твоя тетя скоро вернется. Может, даже сегодня или завтра.

– Хорошо, я пойду домой, – согласился Юра. Ему хотелось остаться сейчас одному, он очень устал, и ему нужно было так много продумать, решить, и чтоб никто, никто не мешал.

– Ну вот и ладно. – Фролов опять помолчал. – Только ты, пожалуйста, будь осторожен и никому не открывай. А завтра к тебе придет Семен Алексеевич, расскажет, что будет с тетей. Завтра наверняка кое-что прояснится. Договорились?..

Юра молча кивнул.

Красильников отвез Юру на Никольскую. Разыскал дворника, при нем отомкнул калитку, распечатал дверь, пожелал Юре всего доброго, еще раз предупредил, чтобы никому-никому не открывал двери, а завтра он обязательно наведается к нему, и – ушел.

…Уснул Юра в тот вечер рано. А когда проснулся, лучи солнца щедро заливали мансарду. Юра подбежал к окну и зажмурился от удовольствия: так на улице было хорошо, солнечно, нарядно! Едва-едва пожелтевшие с краев листья деревьев ярко зеленели на солнце. Зыбкий теплый ветерок раскачивал занавеску, тени образовывали на полу причудливые узоры.

Ах, как здорово! Скорее на улицу – просто на улицу, без всякой цели, к солнцу, к теплу, к людям… Но тут же Юра вспомнил, что обещал заглянуть утром Красильников. Нет, надо подождать, а то вдруг разминутся. И вскоре услышал звонок. Звонили вначале осторожно, потом посильней. Юра открыл окно, перегнулся через подоконник – возле калитки стоял какой-то мальчишка в драном пиджачке и коротких брюках.

Юра метнулся к двери и тут же вспомнил предупреждение чекистов никому не открывать. «Какие пустяки, – подумал Юра. – Ведь это же всего-навсего мальчишка». И он быстро выбежал во двор, открыл калитку. Мальчишка встал на порожке.

– Тебя как зовут? – спросил он, присвистнув для вящей убедительности.

– Ну, Юра. А что? – недоуменно ответил Юра.

– А фамилия? – продолжал допрашивать мальчишка, рассматривая Юру исподлобья.

Юра усмехнулся.

– Зачем тебе?

– Раз говорю – надо. Дело есть. Может, тебя касаемо. – Гость, опершись о косяк калитки плечом, принял независимый вид.

– Львов моя фамилия.

– Вот ты как раз мне и нужен! Получай! – Парнишка протянул Юре свернутый трубочкой листок бумаги, повернулся и исчез вмиг, вроде и не было его.

Юра осторожно развернул листок. Там было написано:

«Твой папа прислал письмо. Получишь записку – сразу же приходи в Дарницу. Никому ничего не говори. Жду. Андрей Иванович».

Письмо от папы! Значит, наконец, от папы! Это – главное! Все остальное не имеет значения! Ура! Юрино сердце радостно забилось. Он лихорадочно метнулся наверх, быстро накинул курточку и выскочил из парадного.

Вот кладбище вагонов и паровозов… Знакомый домик, в котором он бывал не раз. Юра повернул деревянную щеколду, толкнул заскрипевшую на петлях калитку. Нетерпеливо, не чуя под собой ног, вбежал на крыльцо, постучал.

– Входи! – послышался кашляющий голос.

Юра вошел в комнату. Там стоял Бинский. Был он весь какой-то взъерошенный и злой, руки у него нервно тряслись, и он сунул их в карманы. Таким его Юра никогда раньше не видел.

– Кто-нибудь знает, что ты сюда пошел? – сразу спросил он, стараясь не глядеть в глаза мальчику.

– Нет, никто, – недоумевающе ответил Юра, и только хотел спросить у Бинского о письме, как в комнату вошел Прохоров. Не замечая Юры, словно его и не было здесь, он вопросительно взглянул на Бинского, тот в ответ качнул головой.

– Вроде все в порядке. – И тоже отвел глаза в сторону. Затем Бинский опять спросил Юру: – Где записка?

Юра уловил в голосе Бинского что-то враждебное.

– Вот она, – Юра вынул из кармана курточки измятую записку.

Прохоров молча взял записку, сунул ее в карман, остановился напротив Юры, широко расставив ноги.

– Ты садись, кадет. У нас с тобой разговор серьезный. – Он показал Юре на стул.

– Где папино письмо? – спросил Юра с нарастающей неприязнью к этому человеку с сумасшедшими глазами, к этой пропахнувшей мышами комнате.