Книга Штопор - Иван Черных

Горы, горы, речка Кокча… В то лето в его жизни произошли два важных события: он влюбился в Земфиру, сокурсницу по геологоразведочному факультету того же Ташкентского университета, принявшую участие в поисковых работах; а когда вернулся из похода, получил от старшего брата письмо, доставленное студентом-земляком, побывавшим в Кабуле на каникулах.

Брат писал, что по-прежнему работает начальником уездного царандоя — на эту должность он назначен был еще при Амине, — что об отце сведений пока не имеет, высказывал мысль о возможности ухода его за кордон. «Ты же знаешь его фанатизм, упрямство и приверженность Корану, — осуждал он открыто, как и бывало ранее, отца, с чем не всегда соглашался Абдулахаб и из-за чего между братьями возникали ссоры. — Его всю жизнь учили владеть оружием и повиноваться, вдалбливали в голову, что не существует бога, кроме Аллаха, и нет более правоверных на свете, кроме мусульман, осуждали дружбу с шурави, считая это вероотступничеством; и отец не сумел понять, что режим Амина был обречен с самого начала, когда тот, расправившись с Тараки, захватил власть; не оценил того громадного значения, которое имеет интернациональная помощь Советского Союза, спасшего Апрельскую революцию, афганский народ от векового рабства и нищеты…»

Абдулахаба не очень-то огорчили распри отца со старшим братом — они и раньше бывали, — а вот что отец, вероятно, жив — обрадовало; кто из них прав, кто виноват, он не задумывался: время — лучший судья, оно рассудит; главное, что Абдулахаб может спокойно учиться — уж коли брата не отстранили от работы в царандое, то его и подавно не тронут.

Он успокоился, и любовь всецело завладела им: Земфира ответила ему взаимностью, и мир для них стал безмятежен и прекрасен. Вечерами они просиживали в библиотеке или просто бродили по городу, летом снова отправились с геологоразведочной партией в горы.

Земфира, несмотря на то что была единственной дочерью у матери — отец оставил их незадолго до поступления Земфиры в университет, — не знала бедности и жила в благоустроенной квартире, оказалась выносливой, с сильным характером девушкой: спать могла в любых условиях и на любом ложе, а если требовалось, и не спать по нескольку суток; легко лазала по горам, в еде была непривередлива, никогда не унывала, умела интересно рассказывать и заразительно смеяться; ее все любили и потому всегда охотно брали в экспедицию.

На пятом курсе Абдулахаб сделал ей предложение. Земфира дала согласие, даже не спросив, а где он собирается жить после окончания института. Об этом они заговорили позже, когда настала пора распределения выпускников по местам предстоящей работы.

О том, чтобы остаться в Советском Союзе, Абдулахаб и слушать не хотел, и не потому, что ему не нравилось здесь, скорее, наоборот; но как он мог допустить, чтобы им верховодила женщина? Если узнают на родине, ишаки будут смеяться. И на вопрос Земфиры он ответил непреклонно:

— Поедем ко мне.

— Хорошо, — безропотно согласилась жена.

В Кабуле выпускников встретили радушно — специалисты нужны были стране, — обеспечили на первое время продовольствием, деньгами, распределили по городам и уездам на высокие должности. Абдулахаб и Земфира попали в Файзабад. Ему предстояло возглавить материально-финансовый отдел по обеспечению изыскательских работ, Земфиру же просили заняться пока педагогической деятельностью — преподавать в школе-интернате русский язык.

Повидался Абдулахаб и с братом: вначале обрадовались, а потом поссорились. И снова из-за отца; Хаким обвинял его во многих преступлениях, вскрытых после падения режима Амина.

— Не нам судить родителей, — возразил Абдулахаб. — Отец выполнял свой долг. А ты уверен, что мы служим тому, кто достоин?

Хаким удивленно поднял брови.

— И это говоришь ты, которого народ послал учиться, которому доверил высокий пост?

— Только без громких слов, — остановил его Абдулахаб. — Послал меня, ты это отлично знаешь, не народ, а Амин, потому что отец служил ему верой и правдой. Высокий пост — кто-то должен двигать прогресс. Но дело не в этом, и я не против народа, народной власти. Но скажи мне честно, что принесла народу эта власть?

— Как «что»? Ты не видишь различия между феодализмом и социализмом? Где ты учился, в Советском Союзе или в Пакистане у Бурхануддина Раббани?[14]

— Не беспокойся, я не проповедник ислама, не шпион Себгатуллы Моджаддеди[15]и знаю различие между феодализмом и социализмом. В Советском Союзе меня учили не только наукам, политике, но и размышлять, анализировать факты, события, политические ситуации. Вот ответь мне на такой вопрос: почему в Кабуле, в сердце нашей страны, каждый день стреляют, убивают десятки людей? А что происходит в горах? Почему народ оказывает такое сопротивление своей же власти?

— Народ? Почему ты душманов называешь народом? — Хаким уже злился, горячился.

— Потому что в душманы идут не только баи.

— А и наемники, — вставил Хаким. — Пакистанские, иранские — те, кому хорошо платят американскими долларами. Ты это не знаешь?

— Знаю. Но и помню такой случай. Еще до поездки в Союз на учебу бродили мы как-то с Баширом — помнишь, его отец служил вместе с нашим отцом? — на окраине. Видим, у одного дома шурави во главе с большим начальником окружили женщину с шестью малышами. Все оборванные, грязные — кости да кожа. Сардар шурави что-то спрашивал у женщины, переводчик переводил, но она молчала. Тогда один из дехкан сказал, что муж этой женщины ушел в душманы и погиб, а она не в состоянии прокормить такую ораву. Сардар шурави приказал принести женщине одежду, продукты. Все это быстро было доставлено. Сардар шурави вручил женщине, но она продолжала молчать. Переводчик объяснил, что, мол, она растерялась. Но только шурави оставили женщину в покое, пошли к машине, она швырнула подарки им вслед. Что ты на это скажешь?

— А то, что народ наш еще забит и темен…

Он еще что-то хотел сказать, но Абдулахаб перебил:

— Вот теперь ты пришел, наконец, к истине: да, наш народ слишком еще забит и темен, и многие не принимают революцию потому, что она отнимает у них отцов, сыновей, братьев. Зачем земля, когда на ней работать некому?..

Абдулахаб понимал, что спорил больше с собой, чем с братом: Хакиму все было ясно, а ему, прожившему в Советском Союзе шесть лет, видевшему, что принесла революция узбекскому народу, как преобразила эту в недалеком прошлом отсталую пустынную страну… не давали покоя картины увиденных разрушений на родине, кровавой междоусобной резни. Он понимал: без революции не покончить с баями, с феодализмом, но такой ли должна быть революция? Трудно изменить обычаи, уклад жизни народа, который устанавливали веками; дехкане согласны платить баю вдвое больше податей, только чтобы не забрали их сыновей в солдаты, не разрушали кишлаки, не жгли посевы. Война озлобляет людей, разделяет на непримиримые лагери, бьющиеся не на жизнь, а на смерть. Ежедневно гибнут сотни, тысячи соотечественников, страна разоряется, нищает. А помощь извне — это все подачки, это все временное, чужое…